Окна были украшены витражами, декоративными каменными арками и ажурными коваными решетками с узором в виде виноградных лоз. А цветущая живая изгородь отделяла этот мини квартал от залитой полуденным солнцем улицы и создавала ощущение уютной обособленности.

Дворец славился тем, что предоставлял различные увеселительные услуги, конечно, в основном для высоких господ. Скандально известные и умопомрачительные вечеринки с лучшими девочками и мальчиками, целыми мисками чернил, реками алкоголя и акрами нагой кожи. Под различные увеселительные программы и разнообразные хитроумные средства удовлетворения их самых необузданных сексуальных фантазий. Дикие и невообразимые развлечения царящие тут, обсуждались шепотом по всему городу. Все для пресыщенной и избалованной публики столицы королевств.

А заправляла этим благолепием Цицерия. Она же Цица, она же маленькая роза. Цицерия получила такое прозвище после одного из неудавшихся покушений, за отметину на щеке от арбалетного болта, который прошел через ее лицо, сломав большую часть зубов и оставив шрам, который, сжимаясь, напоминал розу. Цицерия была человеком не ординарным, зачатая вне брака она являлась бастардом. А девушки бастарды, в отличии от мужчин, ничего не наследуют, так что высокий отец от нее с матерью отказался. Но она не стала горевать, а взяла все причитающееся от жизни сама, не гнушаясь моралью и используя любые доступные методы.

Цицерия была многим как кость в горле, но многим она была полезна. Она не была человеком гильдии, но достаточно плотно работала с ночными работниками. Именно через ее дворец многие доставали запрещенные вещи. Хочешь что-то особенное, что просто так не достать — спроси в дворце.

Гильдии Цицерия была полезна, через ее элитный бордель они находили выход на нужных людей. Костеродных, кто с сомнительными личностями в ином случае ни за что не будет общаться. К тому же дворец приносил порядочный доход от продажи поставляемой контрабанды. Так что взамен они решали различные щекотливые вопросы, которые с завидной периодичностью появлялись у маленькой розы. Выбивали долги, устраняли недоброжелателей или конкурентов и поставляла контрабанду заказанную высокими господами, жаждущими острых ощущений.

Массивные ворота была распахнуты настежь, а на входе гостей встречала лишь пара молодых и подтянутых парней в рабских ошейниках. Они с молчаливыми поклонами забрали поводья лошадей и повели в конюшни, ведь им не требовалось задавать вопросы. Но к нам навстречу уже шла виляя крутыми бедрами та, в чьи обязанности входило их задавать. Молодая девушка облаченная в воздушное шелковое платье с вызывающе открытым декольте. Позволяющим по достоинству оценить ее формы. Она подошла и оглядев новых посетителей со смесью скептицизма и надменности присущей всем, кто часто общается с костеродными. И привык распознавать статус гостей по одному лишь вскользь брошенному взгляду. Сейчас был день, а их привычные посетители обычно прибывают только под вечер и как правило не одни. Но выучка взяла вверх и она поджав губы глядя на криво натянутое платье на Марике спросила своим певучим, сладким голосом:

— Приветствую вас в нашем скромном заведении, я могу вам чем то помочь?

— Да, мне нужно увидеть маленькую розу, — я покатал большим пальцем перстень-печатку с символом гильдии. — Мне назвали ее имя и я вот я тут.

Девица перевела на меня взгляд своих миндалевидных глаз, и вскинула точеную бровь. Я был в одежде слуги с простым вещмешком на плече. В одной руке посох, Алисия обмотала навершие тряпкой и теперь он смахивал на кривую дорожную палку. А в другой завернутый в плотную и грязную парусину меч. Она снова окинула меня взглядом с головы до ног, посмотрела на печатку и на соседнее золотое кольцо-артефакт. Подумав несколько секунд сказала:

— Мне не докладывали, что прибудет из ваших кто-то еще.

Я стоял молча сверля ее взглядом, мне нечего было ей ответить, но я лишь отметил про себя про: «прибудет из ваших кто-то еще». Но она видно приняла меня за кого-то другого, и вздохнув добавила:

— Прошу за мной, встреча уже началась.

И развернувшись, она поплыла в облаке полупрозрачного шелка в сторону двух здоровых громил затянутых в парчовые колеты, околачивающихся около массивной деревянной двери. Сзади ее платье было еще более провокационное, чем спереди: полностью обнаженная спина и ягодицы. Лишь густая копна каштановых волос уложенных в сложную прическу закрывала лопатки. Это было как часть представления для гостей, но, надо признать, зрелище производило положенный эффект.

Массивная двойная деревянная дверь между двумя громилами была покрыта сложной геометрической резьбой. Дверь отворилась без малейшего скрипа от легкого прикосновения ее маленькой ладошки, и мы вошли в высокий и длинный коридор с мраморными стенами, по которым с одной стороны вились лианы с цветами, вырастая из ваз в полукруглых нишах, а с другой стояли широкие окна с витражами. Воздух был насыщен цветочным ароматом и благовониями. По ту сторону коридора напротив двери, висели длинные, от потолка до пола, портьеры из красного бархата. Как раз в эту минуту солнце вышло из облаков, и после небольшой паузы солнечные лучи вновь хлынули в высокие решетчатые витражи фасада, растекаясь по коридору золотисто-топазовым сиянием. Ощущение было как в кафедральном соборе, но без внушаемого там благоговейного трепета.

Двери закрылись, и после залитой солнцем улицы мои глаза различали в глубине комнаты лишь смутные сгустки теней между плотными клубами дыма, рассеченные лезвиями яркого света, который прорывался сквозь щели в полуприкрытые тяжелые портьеры. И в этих узких лучах клубился дым с запахами гашиша, алкогольных паров и тяжелый дурманящий аромат йода, последний — от миски чернил стоявших на столе.

Самым примечательным объектом в этом просторном помещении была монументальная, длиной ядра на три, кровать у правой стены. На кровати лежало трое: один мужчина в шелковом, вышитом серебряными нитками халате. Он полулежал, подложив под спину гору подушек. Ему уже давно перевалило за сорок, с объёмным брюшком, обвислыми щеками и наполовину облысевшей головой. Но не это привлекло мое внимание, а его чепец с алой оторочкой. Такие носят только отцы-настоятели ордена. И две полностью нагие красивые девушки, они липли и ластились к нему, постоянно поглаживая и одаривая поцелуями.

Справа от кровати в объёмном кресле расположилась женщина с пронзительными зелеными глазами одетая в строгий мужской колет, со шрамами на щеках и заплетенной вокруг головы на манер обруча светло-русой косой. И далее образуя полукруг вокруг небольшого круглого столика сидело четверо мужчин, один напыщенный, постоянно улыбающийся щеголь с растрёпанными длинными до плеч кудрявыми волосами и в наполовину расстёгнутой рубашке и трое хмурых мужиков. Они хоть и были одеты как все франты в столице, с платками на шее и нарядных кафтанах и колетах, но все легко читалось у них по глазам и лицам — все гильдейские. Они все пыхтели трубками и тихо переговаривались между собой.

Девушка, что провела нас сюда, проплыла через эти плотные клубы дыма к женщине, которая, как я понял, и была Цицерия по прозвищу маленькая роза. Она наклонилась и прошептала ей что-то на ухо махнув рукой в нашу сторону. Цицерия хмуро стрельнула в нас глазами, и что-то зло бросила девице. А затем обратилась к мужчине за столом. Голос ее был был хриплый, словно она простыла и никак не может излечиться:

— Грег, Марко, вы знаете их, это ваши?

— Нет, — выдыхая две струи дыма через нос ответил мужик из троицы гильдейских, бросив ленивый взгляд на нас с Марикой, с бесстрастным скучающим выражением, какое бывает у людей, поднимающихся в лифте на сорок седьмой этаж в компании незнакомцев. — Первый раз вижу.

Это был человек лет тридцати пяти, с короткими черными волосами и глазами темно-карего цвета. Большой глубокий шрам тянулся плавной дугой от через все лицо пересекая левое ухо и доходя к углу рта, и вся левая половина лица похоже была парализована. В его темных волосах проглядывала преждевременная седина. Лицо выдавало в нем человека умного, но смотреть на него было неприятно — и не столько из-за шрама, сколько из-за гнева и ненависти, отпечатанных в его чертах.

— А говорит, что ваши. Даже перстень ваш есть.

— Украл колечко, — захихикал щеголь в кресле, — может казним наглого воришку?

Как прошептала Полночь, кудрявый щеголь был магом, но он накачался гашишем и чернилами до такой степени, что