Шрифт:
Закладка:
Примерно в середине декабря в Екатеринодаре надежды на удачную иностранную интервенцию начали таять. Доклады о быстрой эвакуации немцев добавили нервозности. Войска Антанты еще не прибыли, чтобы занять место немцев, и Деникин боялся, что этой возможностью смогут воспользоваться большевики. Была доля иронии, хотя едва ли это понимали белогвардейцы, в том, что те русские, что всегда считали большевиков немецкими агентами, теперь хотели, чтобы немецкие войска подольше оставались оккупирующими войсками для того, чтобы предотвратить большевистскую экспансию. 7 декабря Деникин телеграфировал Франше д’Эспере и попросил его ускорить ввод войск на Украину. Он не получил ответа ни на телеграмму, ни на свое предыдущее письмо. Неделю спустя Добровольческая армия попросила страны Антанты хотя бы остановить эвакуацию немцев с территории Харьковской губернии.
Прошло некоторое время, и выяснилось, что, кроме оккупации Одессы и Севастополя французскими войсками 18 декабря, страны Антанты больше ничего не выполнили из оговоренного плана интервенции. Деникин еще не знал, что Клемансо наложил вето на проект Бертелло — Щербачев. Бертелло, возможно, из-за неловкости, возможно, из-за надежды, что Клемансо может еще передумать, ничего не говорил о происшедшем Щербачеву в течение двух недель и даже после этого выразился так, как будто проект не отменили, а всего лишь отложили на некоторое время. До февраля 1919 года не прибыло никакого военного снаряжения, а после оно уже были прислано англичанами, а не французами.
Одно разочарование следовало за другим. Становилось понятно, что страны Антанты не удовлетворятся просто поддержкой Добровольческой армии, им необходимо вести независимую политику в России. Французы поддерживали украинских сепаратистов, которых Деникин считал смертельными врагами, а британцы помогали новым кавказским государствам. Когда страны Антанты захватили русский Черноморский флот у немцев, они не передали его Добровольческой армии, как требовал Деникин. В Одессе французы перехватили гражданскую власть у представителей Добровольческой армии, а просьбы Деникина попросту игнорировались.
Но самым большим разочарованием было то, что страны Антанты никогда не использовали военную силу. У них не было ни возможности (люди устали от войны, общественное мнение не было единым), ни желания вести крупномасштабные сражения, чтобы победить большевиков. Деникин чувствовал себя преданным.
Еще до соглашения о перемирии, подписанного в Компьене 8 ноября, антибольшевистские политики начали переговоры по вопросу, каким образом Россия будет представлена на предстоящей мирной конференции. Все прекрасно понимали, что интересам страны можно нанести вред, если послать несколько независимых антибольшевистских организаций; и это понимание давало уникальную возможность лидерам Добровольческой армии. Никакая другая организация не могла взять на себя формирование единой делегации: Добровольческая армия не была запятнана сотрудничеством с Германией, а другая антибольшевистская организация, единственная с национальной претензией, сибирская, в то время была погружена в свои внутренние проблемы. Лидеры Добровольческой армии не воспользовались возможностью и не смогли доказать свое лидерство в Белом движении, поэтому делегация, отправившаяся в Париж, не пользовалась популярностью среди русских антибольшевистов и уважением за границей.
Первые приготовления к формированию делегации были проведены в октябре 1918 года. Краснов, осознав, что Германия потерпела поражение в войне, понял, что необходимо обратиться к Добровольческой армии для налаживания международных отношений, и приказал министру иностранных дел, генералу А. П. Богаевскому, обсудить этот вопрос в Екатеринодаре. В письме к Деникину Богаевский настаивал на том, что Дон должен быть представлен на предстоящей мирной конференции. Деникин, в своем ответе на это письмо, уклонился от прямого ответа, подчеркнув, что посылать необходимо человека, хорошо известного в Европе. Он посчитал этот момент подходящим, чтобы поднять вопрос о единстве командования, что, по сути, было просто синонимом подчинения Донской армии своей власти.
Особое совещание впервые обсуждало представительство 25 октября. То, что Деникин уделял этому вопросу особое внимание, доказано тем фактом, что он присутствовал на этом заседании. На совещании обсуждался не только состав делегации, но и политическая линия, которой следовало придерживаться в Париже. Были приняты следующие решения:
1. Россию должна представлять одна делегация.
2. Делегация должна состоять из организаций, которые:
а) отказывались признать Брест-Литовский мирный договор;
б) сражались за единую Россию.
3. Все мирные договоры должны быть признаны незаконными, а российская собственность, захваченная немцами, должна быть возвращена.
4. Немцы должны освободить все территории, которые они оккупировали.
5. Важные стратегические районы, ранее оккупированные немцами, должны быть теперь заняты русскими или временно войсками Антанты.
6. Немцы должны немедленно освободить военнопленных.
7. Немцы должны признать принцип единого Российского государства и, вследствие этого, прекратить любую поддержку большевиков.
Таким образом, Особое совещание в принципе признало необходимость участия других антибольшевистских организаций в формировании делегации. На самом деле такой вывод был неизбежен. Не во власти лидеров в Екатеринодаре было помешать Дону и Кубани, не говоря уже о Грузии, Украине и множестве других новых правительств, послать своих дипломатов в Париж. Единственным способом избежать этого был компромисс, удовлетворяющий всех.
М. М. Винавер, либеральный кадетский лидер, который в это время находился в Екатеринодаре в связи с кадетской конференцией, представил Особому совещанию план формирования комитета по разработке иностранной политики и организации российского представительства в Париже. Винавер, будучи федералистом, хотел создать ряд комитетов, чтобы отразить сложившиеся отношения внутри антибольшевистского лагеря. Согласно его плану, Добровольческая армия имела бы четыре комитета, Директория в Уфе — три, Украина — два, Кубань, Дон и Крым — по одному представителю в комитете, работающему под началом Деникина. Особое совещание приняло этот план, но Деникин потребовал внесения существенных изменений: он хотел шесть голосов за армию, а вместо себя как председателя предлагал бывшего императорского министра иностранных дел С. Д. Сазонова, который к тому времени был главой ведомства по иностранным делам. Наиболее примечательным является то, что Деникин хотел наделить комитет правом накладывать вето на решения. Это последнее изменение плана Винавера лишало этот план raison d’etre. Если на решение большинства будет наложено вето Деникина, тогда новое правительство не будет принимать никакого участия в решении вопросов зарубежной политики.
Этот план так и не был приведен в действие. Казалось, что лидеры Добровольческой армии просто потеряли терпение, необходимое для решения таких важных вопросов. Они не приложили никаких усилий, чтобы установить контакт с Уфой или Украиной. Дон и Кубань не согласились с тем, что от них будет лишь по одному представителю против шести от Добровольческой армии, поэтому отказались от участия в проекте. Винавер, покинувший Екатеринодар с убеждением, что его вызовут, когда комитет будет собран, так больше и не имел никаких отношений с Добровольческой армией.
