Проф. Давидс, например, согласен с Сенаром в том, что легенда о Будде является по существу мозаикой из мифов, относящихся к более древнему учению о Кришне, Раме и Агни, и, тем не менее, он сочувственно цитирует Сенара, который допускает историчность Будды.

«Что легенда о Будде имеет под собой историческую базу, в этом он (Сенар) не сомневается: он держится того мнения, что буддизм, как и всякая другая система, должен был иметь человека» — основоположника «и историческую исходную точку».

Рис. 1. Эллинистический Дионис.

Рис. 2. Египетский Гор с головой ястреба

Рис. 3. Сирийский Адонис.

Рис. 4. Фригийский Аттис.

Не Давид, не цари иудейские, не плотник Иосиф с девой Марией, не мифические Иаков и Осия были предками, родителями и братьями Иисуса! Восточные боги-спасители — вот подлинные предшественники и родные братья Иисуса Христа.

Рис. 5. Греческий Аполлон дельфийский.

Рис. 6. Греческий Гермес-водитель душ.

Рис. 7. Митра, убивающий быка.

Как и всякая другая система! Запомним это. Как культы Диониса, Озириса и Геракла, которые, естественно, тоже должны были иметь историческую исходную точку! Какова, однако, была эта исходная точка? И кто был человек, основавший эти культы? Разумеется, никакого основоположника у них не было, если не считать школы или группы, которую можно было бы назвать коллективным основоположником: в этих культах мы имеем дело с очень длительным процессом развития первоначальных простых форм религии. Если, однако, мы таким образом отвергаем существование, а мы это делаем, этих псевдоисторических Дионисов и Озирисов, то почему мы должны признать историчность Будды и Иисуса? Может быть мы должны признать, что и за мифическими образами Озириса и Диониса скрываются теряющиеся в тумане времен лики живых людей, которые были основателями известной культуры, за что и были впоследствии почтены соответствующим ритуалом?

Могут ответить на это, что такая гипотеза им рыба ни мясо. Она мол, беспредметна, она не действует на нас, тогда как личности Будды и Иисуса, напротив, производят на нас сильное впечатление. Однако, разве это впечатление сильнее, чем то, которое производили на верующих в древние времена рассказы об Озирисе и Аттисе, а в современной Индии мистическое учение о Кришне? Не зарыта ли здесь собака просто в известном психическом предрасположении? Разве реальность основателя религии Будды более очевидна, чем историчность проповедника Кришны?

Если мы будем продолжать наш анализ, то мы придем к следующему обобщению: всегда, когда мы сталкиваемся с древними по своей внешности сообщениями о мнимом основоположнике какой-нибудь действенной религии, какого-нибудь жизненного и связного морального учения, у нас появляется тенденция считать его за реальную личность, даже когда он вообще-то является полумифическим существом.

Именно поэтому многие и теперь еще цепляются за личности Моисея, Заратуштры и Будды. А так как миф о Дионисе и Озирисе потеряли свою действенность и жизненность для этих людей, то они и отвергают идею историчности этих основателей религий. Если бы легенда об Иисусе дошла до нас исключительно в форме апокрифических евангелий, которые сообщают о чудесах, не приводя ни одного морального поучения, то она ни в коем случае не могла бы ныне удержать свое теперешнее место в сознании образованного человека: а между тем сколько таких образованных людей, которые верят в чудеса канонических евангелий? Только нравственное учение евангелий, не говоря, конечно, о простой силе привычки или о партийной предвзятости, продолжает питать веру в историчность евангельских сообщений.

Совершенно ясно, конечно, что вообще-то наличность такого нравственного момента в каком-нибудь культе вовсе не является достаточным основанием для веры в историчность мнимого основоположника этого культа. Много совершенно явно выдуманных притч и поучений приписано было, например, царю Соломону, который, впрочем, мог представлять собою историческую личность; такая же история могла случиться с дохристианским богом-Иисусом Рассказ о возвещении израильскому народу 10 заповедей — тоже совершенно явный миф. Ведь бывают мифы доктринального, учительного характера, как и мифы исторические Даже ортодоксальный ученый мир допускает возможность позднейшего проникновения в текст нового завета доктринального мифа, хотя бы в случае с «тремя очевидцами»[17]. Умеренно ортодоксальная критика идет настолько далеко, что она признает мифом знаменитое место: «Ты — Петр камень; на этой скале созижду я церковь свою»[18]. Научная критика идет еще дальше и признает мифическими все проповеди и притчи 4-го евангелия, а ведь всего только одним поколением ранее проповеди эти производили яркое впечатление особенной убедительности на обоих Арнольдов, отца и сына. Где же, однако, логический предел подобного анализа? Тщательное исследование обнаруживает даже в «Нагорной проповеди» мозаику из гномических[19] изречений многих моралистов, а «Отче наш» после сравнительного исследования оказывается молитвой явно дохристианского происхождения. На какой же точке нашего анализа можем мы, наконец, считать, что достигли до твердого биографического фундамента?

Наиболее замечательный прием тех, кто хочет спасти дело христианства от рационалистической опасности, вызывающий, тем не менее, у верующих обвинение в богохульстве, заключается в следующем: из всех наших источников, прежде всего из синоптических евангелий, вылущивается «ядро» в виде первоначального исторического рассказа якобы на котором и может быть основана биография Иисуса.

Сторонники этого приема, признавая наличность большого количества интерполяций в евангелиях, тем не менее, исповедуют «аксиому», утверждающую, что такое историческое ядро обязательно должно существовать. Выделение этого исторического ядра способно, мол, доставить достаточно солидную базу для жизнеописания Иисуса. Пройдет, вероятно, немного времени и это «историческое ядро» станет главной базой тех христиан, которые продолжаю׳!’ еще употреблять оружие доказательства в борьбе с инакомыслящими.

Однако эта новая позиция является даже на первый взгляд лишь позицией отступления, и долго она не удержится. Если мы даже и примем со всеми надлежащими оговорками выдистиллированное «первоначальное евангелие», то, как бы оно опять не оказалось литературной стряпней из всяких чудес и мифических проповедей! Миф о рождении и распятии отпадет; но ведь останутся мифы об искушении и преображении. На первом плане окажется Нагорная проповедь, которая является продуктом компиляции.

По-прежнему притчи будут фигурировать в качестве проповедей Иисуса, останутся и предсказания о падении Иерусалима, которые совершенно явно написаны были уже после разрушения храма, сохранены будут и мифические двенадцать апостолов. Все эти данные лишены подлинной биографической достоверности. Господин Жоллей[20] даже ни разу не останавливается над проблемой: если все поучения иисусовы были действительно