Шрифт:
Закладка:
Девушки поклонились и быстро вышли. Хозяйка и гость еще некоторое время сидели молча.
— Я все-таки надеюсь, что мне не придется брать под опеку это прелестное создание, душа моя! — сказал, наконец, Иван Михайлович.
— Не надейся, сударь мой, ибо я ясно полагаю, что улучшение мое временное. Да и в чем, собственно, беда? Ну, подумаешь, амазонка, так ведь для круглой сироты эти навыки только на пользу. Да и наследство ее от этого меньше не стало. Если выйдет за твоего Андрея, так и забудет все, дети пойдут… Других забот хватит… Ну, а коли не сложится, или тебе будет не к душе, так и сама по себе не пропадет… А ты вот что скажи, оставлять ее в имении, или отправлять обратно, до совершеннолетия. Хотя и так знаю, что скажешь. Тебе и с наследством подопечной дел хватит, пусть возвращается… Верно?
— Больно быстра ты, сударыня! И часу не прошло, а приговор вынесла. А я вот хочу барышень к себе пригласить, погостить денька два, три, а там уж и видно будет. Дорога не длинная, пусть завтра с утра отправляются… Обратно вместе прикатим, да и определим наши дела.
— Умен ты сосед, и я согласна с тобой полностью! Небось, и сына уже в поместье вызвал?
— Да, тебе в проницательности не откажешь.
— Да уж, ума много не надо, чтоб догадаться.
— Значит, на том и порешим.
— Катерина, прикажи, чтоб обед сюда подавали и барышень зови.
Девушки вышли к обеду в обычных одеждах и скромно присели напротив гостя. Во время обеда продолжалась неспешная беседа. Девушки скромно улыбались и, отдавая должное трапезе, не спешили начать беседу.
— Ну, поразили вы нас, барышни, прямо наповал… — произнесла, наконец, хозяйка.
— Вы же сами просили, — просто ответила Ника, — зря вы пугаетесь, это просто физические упражнения, а вообще-то мы скромные девушки. Вот Вера, например, стихи пишет… Вера, прочти, пожалуйста, а то нас за разбойниц сочтут…
— Извольте, — ответила Вера и начала декламировать.
Я иногда пишу стихи,
В них много рифм на букву И,
Чтоб было легче вспоминать,
Я завела для них тетрадь,
Но вам ее не покажу,
Сама немного расскажу,
Как в темноте, открыв глаза…
А в них уже блестит слеза,
И ведь давно известно вам,
Что девы плачут по ночам…
— Далее пока не написано, но, возможно, напишу, — сказала Вера.
— Ого! Недурно, а у вашей подруги какие таланты? — глядя на Нику произнес гость.
— О! Она замечательно рисует, только с собой ничего не привезла, — ответила Вера.
— Напрасно, — заметила Анна Федоровна, — хотя вызывала-то я ее не за этим. Не ожидала, что мне так полегчает. Да вот, кстати, Иван Михайлович, приглашает вас в гости на пару дней, думаю, вы не откажетесь, имение его недалече. С утра выедете, к обеду на месте будете.
— Почтем за честь, — ответила Ника.
— Ну, значит, тому и быть, — ответил гость, — а сейчас позвольте откланяться.
Девушки тоже поднялись из-за стола.
— Мы будем у себя, Анна Федоровна, — сказала Ника, — а вечером, если позволите, мы вас навестим.
— Тетя Ани, — промакнув глаза платком, сказала помещица, — называй меня, тетя Ани. Впрочем, другой тетки у тебя все равно нет…
— Хорошо, тетя Ани, — ответила Ника опустив голову.
Девушки отправились в свою комнату, а гость сел в коляску и укатил.
Ближе к вечеру Анна Федоровна вызвала Катерину.
— Чем заняты барышни? — спросила она ее.
— Они снова убежали на реку. Деревенские сказывали, далеко убежали. Надели белые одежды, как утром, рубахи и штаны, будто парни деревенские. Местные мальцы увязались было за ними, да куда там. Версты две пробежали, не меньше. Дальше, говорят, видели, как разделись они донага, связали одежду в узлы, переплыли реку, оделись и побежали дальше. И ведь не притомились, ничуть, железные они что ли.
Вон, кажись, возвращаются… Позвать племянницу-то?
— Не надо, сама придет. Мне ужин сюда принеси, а барышням накрой отдельно.
Поздно вечером в дверь хозяйки постучали.
— Входи!
Ника вошла и села у кровати тетки.
— Добрый вечер, тетя Ани.
— Добрый… Надо поговорить, Ника. Вижу, что зла на меня не держишь. Думаю, знаешь, как ты осиротела. Моей вины в том нет, хоть и не любила я твою мать, но не я уведомила тогда твоего отца. Только ты виноватых не ищи. Бог им воздаст каждому по заслугам. То, что с тобой так сурово обошлась, бог меня судить будет, недолго осталось… Однако, думаю, что так даже лучше получилось, чем если бы ты в поместье осталась. В обиду себя не дашь, да и подруга у тебя хороша. Не знаешь, чьих она будет?
— Нет, тетушка. Никто не знает. Подкидыш она. Младенцем подкинули к сиротскому дому, крестик странный был на ней, а на пеленке две пересеченные окружности вышиты. Никому не ведомо, что это за знак. А крестик наша директриса отдаст ей в день совершеннолетия.
— Как бы там не сложилось, не оставляй ее, ты не обеднеешь, а вдвоем вам легче будет в этом мире. Впрочем, надеюсь я, может найдешь ты свою судьбу с сыном Ивана Михайловича. Достойное семейство, хоть и давненько я не видела Андрея Ивановича, но не думаю, что в Питере в загулы ударился, не та закваска. Если же не сложится, придется самой свою судьбу устраивать, некому более за тобой приглядеть, и советом поддержать. Как бы то ни было, из гостей отправитесь обратно в пансионат. Более с тобой уж не увидимся, помни все, что я тебе сказала. Рада была с тобой повидаться, со спокойной душой теперь отправлюсь к Господу нашему.
— И я рада нашему разговору, тетушка. Я постараюсь найти лекарство от вашего недуга.
Ника поцеловала руку Анны Федоровны и вышла из комнаты.
В усадьбе Финбергов царили мир и спокойствие. Два офицера: подпоручик Андрей Иванович и его приятель поручик Александр Петрович Лискин сидели на веранде и вели неспешную беседу. Их полк передислоцировали в Павловск и подпоручик, испросив краткосрочный отпуск, приехал в имение отца, прихватив с собой своего приятеля, поручика Лискина. Отец недвусмысленно намекнул, что предполагает обручить его некой девицей, круглой сиротой, но весьма и весьма богатой, которая пока воспитывается в пансионате. Девица пока не достигла совершеннолетия, что для обручения не помеха. Во всяком случае, смотрины состоятся в ближайшее время. Отец вот-вот должен подъехать.
Перед офицерами стояла бутылка мадеры, явно уже не первая.
