Своим приходом они, надо сказать, распугали всех. Рядом с костром остались только Дунай, Кострома и Сочинец, который как раз не сильно переживал. Вообще его адаптивности к окружающим условиям, мне кажется, позавидовала бы даже Кострома.

Глядя на зверюг, я постарался передать им мысль о том, что пора проводить нас в места, где много мяса, много зверья и можно поохотиться. Меня поняли, и все три твари, радостно задрав хвосты, устремились на юг. Куда мы, кстати, до этого почти не ходили.

— Куда это они? — с подозрением спросила Кострома.

— Я попросил отвести нас туда, где много будущей еды, — пояснил я.

— А ты уточнил расстояние до этого места? — ехидно спросил Дунай. — А то я не готов топать трое суток до охотничьих угодий этой троицы…

— Нет… — признался я.

— Ну и дурак! — вынесла вердикт Кострома.

Один из зверей обернулся и посмотрел на меня. Видимо, соглашался с вердиктом. Пришлось задавать новый мысленный вопрос: как долго идти до места охоты. Надо сказать, что во время этого занятия с меня семь потов сошло. А всё потому что концепция времени у зверей была весьма… Я бы сказал, что странная — но, на самом деле, скорее на стыке между философией и наукой. Они воспринимали время как изменение.

Не как расстояние, не как длительность — а исключительно как изменение. К слову, легче всего получалось объяснить, ориентируясь на солнце и две луны. Представив себе, как солнце двигается по кругу, а узнаваемые фигурки питомцев и трёх людей топают по горам, мне всё-таки удалось прояснить вопрос.

— Недалеко! — радостно ответил я Костроме и Дунаю.

— И сколько нам идти? — уточнил Дунай.

— Вот ты сейчас серьёзно?! — возмутился я. — Хочешь таких подробностей — сам спроси! А мне достаточно того, что за день управимся. Ну это если тормозить не будем…

— Значит, вернёмся завтра утром! — вздохнула Кострома. — Ходоки из нас так себе… Даже в нормальной обуви.

Обувь! Мы, конечно, не брали себе одежду на Алтаре Вознаграждения. Однако это сделали за нас Туз с его прихлебателями. А мародёрку никто не отменял. Как пелось в одном древнем юмористическом ролике, на который я наткнулся, разгуливая по видеосервисам родной Земли: «Хорошие кроссовки остались после Бори! Хорошие кроссовки! Ну зачем в них хоронить?».

Ну, ладно, не совсем так пелось. И не Бори, а кого-то ещё. И не кроссовки, а ботинки. Главное, смысл-то в итоге сводился к тому, что хоронить покойного стоит со всем уважением, но в сланцах. А ботинки — оставить имяреку, который хотел пойти куда-то танцевать.

Вот и я теперь рассекал в кроссовках Бориса: у нас с ним оказались похожие размеры ноги. Веселее всех выглядел Дунай, которому достались штиблеты Туза. Костроме подошли тапочки Илая. Пришлось, правда, в носок набить травы, а то болтались сильно…

Нормальной я бы эту обувь не назвал, но она была лучше, чем сланцы из пищевых лотков. Они, кстати, лежали в удобных рюкзаках, которые мы взяли с собой. А всё потому что, в отличие от «нормальной» обуви, сланцы можно подлатать на коленке прямо во время похода. К сожалению, тапочки, штиблеты и кроссовки срочному ремонту не поддавались.

Рюкзаки у нас тоже на две трети были трофейными. Один взял в своё время Дунай. А два — гопники. Оставшаяся часть их группы возражать против присвоения не стала. Да куда там возражать-то? Сегодня народ в лагере как раз собирался доесть последние пищевые пайки. А идти к обозлённым соседям за добавкой почему-то никто не спешил.

Сочинец и так решил организовать пост на промоине, по которой можно было взобраться на наш обрыв. Не то чтобы он мстителей по-настоящему боялся — скорее, опасался, что они проявят фантазию в вопросе отмщения. И теперь на этом посту друг друга сменяли Прокачун, Чемодан и Мелкий. Группа Романа и культуристы в этом плане считались людьми ненадёжными. А Мелкий, бывший гопник, пошедший против Туза — вроде как «ваще чот нормальный пацан».

Ох уж это его «ваще чот»… Прицепилось выражение так, что не оторвёшь. Полгруппы активно «ващечотали», а полгруппы делали это в шутку и реже. Но помнили и знали все до единого. А мне, если честно, эта новая мода «ваще чот» не нравилась. Ладно, я её тоже подцепил, чего уж там...

Итак, наш сборный отряд из людей и четвероногих двинулся в путь. Мы прошли вдоль склона с валунами, ведущими к лесу, а затем свернули дальше — в горы. Звери уверенно трусили вперёд, приподняв костяные пластины на спинах. Выглядело это наподобие закрылок у самолётов.

— Чего это они? — удивился Дунай.

Но ему никто не ответил. Потому что никто и сам не знал. Разве что СИПИН, а тот, как всегда, не собирался лишать нас «радости новых открытий». Но, наблюдая за нашими провожатыми около часа, я начал догадываться, что они так регулируют температуру тела. Чем быстрее двигался отряд, чем больше была нагрузка, тем вертикальнее вставали костяные пластины.

Наше плоскогорье примыкало к крутым горным склонам, которые уводили вверх, к белоснежным шапкам ледников. Никто из нашей группы до этого далеко на юг не ходил — что там искать-то? Камни? Ещё камни? И ещё камни?

Ещё там был снег и лёд, но этого добра в первые дни нам и без того хватало. Сейчас-то уже было не так холодно, как в первые дни или во время бурана, но всё ещё чувствовалось, что не май-месяц.

Мы выбрались на плато и двинулись к горам. Шли часа два, никуда не сворачивая — будто по линейке. Судя по тому, как переглядывались Дунай и Кострома, они считали, что зря мы идём в ту сторону. Я, кстати, тоже так считал.

А вот звери упрямо трусили вперёд. И ещё периодически призывно помахивали хвостами: мол, чего тормозите, двуногие? Мясо само себя не добудет! И вскоре выяснилось, что они правы, а мы — дуралеи, которые мало что знают о мире вокруг. Между горами и плоскогорьем обнаружился длинный каньон, пробитый мелкой горной речушкой.

Его склоны были большей частью крутыми, хотя попадались и пологие участки. Однако и там, и там они густо поросли местной зеленью. Чего там только не было… Грибовидные растения, которые раскрывали шляпки, как корабли — паруса. Стручки всевозможных размеров и расцветок. Пучки высокой травы,