– Смотри, там кто-то едет, – вместо ответа пробормотал Эгирин и приставил руку ко лбу, чтобы лучше разглядеть.

Луна обернулась. Действительно, в их сторону кто-то несся на приличной скорости, поднимая клубы пыли.

– Интересно, кто это так спешит? – удивилась девушка.

– Я, кажется, знаю кто, – грустно ответил Эгирин. – Вот и твоя персональная охрана подоспела… А ты сказала, что одна…

– Но я действительно была одна, – пробормотала девушка. – Он должен был уехать к себе в Гарнетус и готовиться к поединкам…

– Ну-ну…

Луна хотела запальчиво возразить, чувствуя, как слезы навернулись ей на глаза, но не успела: перед ними остановился огненный конь, на котором восседал раскрасневшийся Аметрин.

– Не успел я уйти, как ты начала совершать неразумные поступки. Ну как же так, Луна? – налетел он на нее. – Хорошо, что я задержался на конюшне и не уехал сразу.

Луна едва сдержалась, чтобы не затопать ногами, вновь услышав ненавистное слово «неразумно», но не успела ничего сказать, как Эгирин встал между ними.

– Может, она сама будет решать, когда и куда ей ехать?

– Что значит сама? Она не может разъезжать одна! Книги еще не уничтожены, а значит, рано или поздно попытаются напасть.

– Как? Из Валоремии? О чем ты говоришь, Аметрин? Оттуда нет выхода!

– Так уж и нет?! Никто не знает наверняка.

– Если бы книги могли, то мы бы о них уже услышали. Никакой опасности нет. Хранитель мертв, проводник мертв. Некому им помогать.

– Эгирин, ты заблуждаешься, – тоном старшего брата возразил Аметрин. – Пока жив источник зла, обязательно найдется и исполнитель. Уж кто-кто, а ты должен бы понимать такие очевидные вещи.

Он вновь обернулся к Луне:

– Ты куда собралась? К Сентарии?

Не доверяя голосу, Луна кивнула.

– Тогда садись со мной, я тебя отвезу.

– А может, она не хочет с тобой? – вновь вмешался Эгирин. – Может, хочет побыть одна, без тебя?

– Что значит без меня? А чем я ей мешаю? Ведь я же хочу помочь, – искренне удивился Аметрин.

Эгирин лишь развел руками.

– Друг, тебе нужно взглянуть на все это ее глазами. Ты не прав.

– Не вижу никакой проблемы, – ответил Аметрин. – Я всего лишь беспокоюсь о ней, в отличие от тебя.

– Ну знаешь ли! – воскликнул Эгирин.

Тяжело дыша, они близко подошли друг к другу, в глазах полыхнула ярость. Руки непроизвольно сжались в кулаки.

– Так, тихо! – прикрикнула Луна, вставая между ними. – Успокоились! Живо! Не надо мне уже никуда. Я возвращаюсь домой. Фиччик, полетели.

Фиччик, видя такой накал страстей, даже не стал ныть, а беспрекословно превратился в Лунфича. И едва Луна взобралась к нему на спину тут же взлетел, обдав юношей ветром с песком, поднятым с земли. Аметрин, не говоря ни слова, вскочил в седло и поспешил за Лунфичем. Эгирин молча смотрел им вслед.

Луна глотала слезы. Обида так и клокотала в груди. Она не знала, что с этим делать. Как пробиться через глухую стену непонимания? Теперь ясно: даже участие в поединках не помешает Аметрину душить ее заботой и контролировать каждый шаг. Он просто перенесет всю подготовку в Манибион, чтобы не спускать с Луны глаз. Ее поспешный отъезд к Сентарии был ошибкой. Стоило сначала убедиться, что Аметрин уехал. Но что теперь… Уже ничего не изменить. Луна плакала, а ветер ласково сушил ее слезы. Прилетев домой, она спрыгнула с Лунфича и закрылась в комнате, не выйдя даже к ужину, из-за чего Фиччик впал в еще большее уныние, чем его подопечная. Но, понимая ее настроение, молча грустил вместе с ней.

3

– Луна, немедленно открой, – чья-то рука уверенно постучала в дверь.

«Меня нет», – мрачно подумала девушка и промолчала в надежде, что Стефан, а это был именно он, решит, что она спит, и уйдет.

– Луна, я знаю, что ты не спишь, открывай!

«Вот еще», – так же молча ответила девушка.

– Если ты сейчас же не откроешь, я позову твоих родителей.

Это была уже весьма серьезная угроза. Луна, все так же не проронив ни слова, встала с кровати и поплелась к двери. Стефан, когда хотел, мог быть настойчивым, и отвязаться от него было даже сложнее, чем от Аметрина.

Пользуясь тем, что правители разрешили ему изучать материалы, он теперь крутился повсюду и усердно собирал информацию. Стефан настолько загорелся идеей написать книгу о Драгомире, что забрасывал всех миллионами вопросов, даже тех, кто не особо желал отвечать. Проведя более полугода в Драгомире, он совсем освоился и перестал робеть.

Впустив Стефана, Луна невольно улыбнулась, поскольку ее незадачливый друг, торопясь войти в комнату, тут же споткнулся о ковер и чуть не растянулся на полу.

– Я думал, ты грустишь, и пришел тебя развеселить, а ты улыбаешься. Значит, все в порядке? – спросил он.

– Я вспомнила твои первые дни в Драгомире, – вновь улыбнулась Луна и даже, к своему удивлению, чуть не рассмеялась.

И было отчего. Курьезные случаи следовали за Стефаном по пятам. На какое-то время он даже стал главным героем местных анекдотов, вытеснив с этого почетного места Фиччика и Пиритти с Пироппо.

После того как правители узнали, что Стефан сделал для Драгомира, каждый из них захотел пригласить его к себе во дворец. Но Стефан, оробевший от такого пристального внимания и свалившихся на его голову чудес, ходил за Луной как привязанный, боясь отойти от нее даже на полметра. Поэтому сначала он отправился в петрамиум целителей. Приехав в Манибион, Стефан долго не мог решиться наступить на исчезающую ступеньку.

– Что-то у меня закружилась голова, – жаловался он Луне, смертельно побледнев при этом.

Луна смеялась в ответ и протягивала ему руку, стоя на первой ступени, услужливо подставившей мраморную спину ей под ноги.

– Ну давай же, здесь здорово! – веселилась она.

– Знаешь что! – опасливо возражал Стефан. – Ваши книги не могут воздействовать на меня, так как я не драгомирец. Может, и лестница меня не признает и я улечу неведомо куда. И никто не узнает, где закончилась моя короткая жизнь.

Фиччик, слушая причитания Стефана, неодобрительно морщился. Он прямо физически ощущал, как с него начинают сползать лавры великого актера. А уж этого он допустить не мог. Прошептав про себя «Лунфич», он без предупреждения подхватил незадачливого юношу за шиворот и в мгновение ока доставил на дворцовую площадь. Это так впечатлило Стефана, что он потом много раз рассказывал о прелестях и ужасах своего полета.

Подойдя к крыльцу, Стефан долго расшаркивался перед караульными, застывшими у двери.