— Вы вовремя среагировали и спасли ребенка, — продолжаю бодро, игнорируя его выпад. — У меня есть видео, которое уже получило широкое распространение. При правильной подаче информации вы можете превратиться из сообщника в героя. Если вы согласитесь сотрудничать…

— Не соглашусь, — размыкаются разбитые губы, снова меня перебивая.

Да что ты будешь делать! Вот и пытайся после этого кому-то помочь.

— …То вам будет предоставлен высококвалифицированный адвокат, — продолжаю. — От вас в ответ требуются сущие мелочи: поулыбаться перед камерой и дать небольшое интервью о том, как вы попали на «Козерог» и что произошло позже. Гарантирую, вы проснетесь героем.

Взгляд единственного функционирующего на данный момент темно-карего глаза становится снисходительным. Похоже, в гробу он меня видел вместе с адвокатами канала, ага. Камикадзе?

— Вот так поулыбаться? — Одаривает меня оскалом, отчего свежая корка на припухшей нижней губе лопается и по небритому подбородку бежит алая струйка крови. Подхватывает ладонью. Взгляд по-прежнему издевательский.

Да ладно, я не падаю в обморок от вида крови. Меня даже от сожженной головы Уоллеса Доджа не стошнило.

Отвечаю своей улыбкой.

— Такне надо. А вот когда подлечитесь…

Взгляд карего глаза становится раздраженным, давящим. На меня так начальница смотрит, когда недовольна.

— Сделайте милость, идите вон, — кривятся когда-то красивые губы.

Шире распахиваю глаза. Правда, что ли, суицидник?

— Мистер Рассел, — делаю последнюю попытку. — Вас же казнят в течение ближайшей недели. Вы слышите меня?

Однако взгляд не смягчается.

— Глушилку выруби. — Смотрит на меня в упор.

Инстинктивно отшатываюсь. Я, конечно, в курсе, что в мире есть идиоты, но чтобы вот так подставить свою шею…

Пожимаю плечами и даю команду на комм. Я сделала все, что могла, моя совесть чиста.

Убедившись, что нас снова слышно из соседнего помещения, где наверняка собралась целая толпа наблюдателей, мужчина дергает рукой, запястье которой пристегнуто к скобе на столе, отчего цепочка грохочет.

— Э-эй! Уберите ее от меня!

Это как пощечина. Обидно.

Возмущенно хватаю ртом воздух. А дверь за спиной уже ползет в сторону.

— Мисс Вейбер, пойдемте, — показывается на пороге капитан Маккинзи. — Я же вам говорил.

Что он там мне говорил? Что преступник заслуживает смертной казни. Что тот погонит свою единственную заступницу «идитевоном», меня точно никто не предупреждал.

Встаю, бросаю на Рассела разочарованный взгляд.

И тут меня осеняет. Подаюсь вперед, опираясь ладонями на столешницу. Была бы выше, получилось бы нависнуть над собеседником, но чертовы тапки не дают мне такой возможности.

— Вас запугали, да? — говорю быстро-быстро, потому как зловредный капитан уже шагает ко мне. — Если так, не верьте им. Вы не гражданин Альфа Крита. Закон на вашей стороне и… Эй, уберите руки! — Выдергиваю локоть из капитанского захвата. Терпение у него, видите ли, кончилось, так и у меня тоже. Что за цирк тут творится? — Рассел, ну же! — Уже откровенно психую.

— Отвали, — получаю ответ.

Это фиаско.

Мои плечи опускаются.

Шеф меня убьет. В переносном смысле, конечно. А этого парня убьют в самделешном. Неужели не ясно?

— Пойдемте, мисс Вейбер, — настаивает полицейский, правда, больше не распускает руки.

Подписавший себе приговор мужчина с разбитой физиономией и уже напрочь заплывшим глазом смотрит на меня насмешливо и самоуверенно. Не выдерживаю и гримасничаю в ответ. Хочет умереть — ради бога, я за свободу во всех ее проявлениях.

— Пойдемте, — отвечаю капитану, сдаваясь. — И спасибо… за тапочки.

Оборачиваюсь уже на пороге. Этот Джек Рассел так и не поменял позы, сидит и смотрит мне вслед.

Погодите-ка, смотрит явно не в спину, а… Черт! Запоздало соображаю, что, пока я ерзала на холодном стуле, моя юбка бессовестно задралась. Ну, Маккинзи, хоть бы сказал!

Резко одергиваю подол под пристальным насмешливым взглядом и, уже не таясь, приподнимаю руку, показывая этому наглому самоубийце средний палец. Он дергает бровью.

Выхожу.

Не мой, не мой день.

Глава 4

Хорошо лететь в каюте премиум-класса комфортабельного пассажирского лайнера, когда твоя совесть чиста, счет полон, а сам ты преисполнен чувством выполненного долга. И совершенно иначе возвращаться домой (несмотря на все те же лайнер и каюту), спустив половину годового бюджета, слив две возможные сенсации и, для полного счастья, еще и строча докладную за разбитую помощником камеру.

Уволившимся помощником, кстати говоря. Когда мы встретились на посадке, оператор Стив в не слишком-то литературных выражениях высказался, где он видел работу с такой неуравновешенной личностью, как я (подумаешь, какие мы нежные!). Еще и Линду подбил сделать ноги вместе с ним — у них, видите ли, наметился роман.

Впрочем, Линду я бы уволила в любом случае. Варить кофе — это, конечно, хорошо, но когда тебе указывают пальцем на брошенные туфли, можно шевельнуть извилиной и подобрать то, что просят. Но нет, Линда сказала, будто не поняла, что я имела в виду. Пристрелиться.

Все будто сговорились!

Фиаско, как есть фиаско.

Но сдаваться я не привыкла, а потому первые дни пути все же пытаюсь нарыть в сети информацию о камикадзе Джеке, чтоб его, Расселе. Однако сеть выдает только однофамильцев, а на фото вообще отказывается что-либо показывать.

Развить тему? Подключить программеров канала? Вернуться на Альфа Крит и рыть носом землю в попытке узнать, что из себя таки представляет этот тип?

Тогда, когда его уже казнят?

А на Альфа Крите самые упертые копы в мире: приговорили к казни — значит, казнят.

И что я в таком случае получу, потратив столько сил, времени и денег? Подарю Джеку Расселу красивую эпитафию?

Нет уж, дудки, отказался от помощи — его проблемы.

А мне надо выкрутиться и если не получить новую тему для программы, то хотя бы выдумать материал для статьи на странице канала.

С вариантами навскидку небогато, а из заготовленного ничего нет. Я рассчитывала весь ближайший месяц бессовестно эксплуатировать дело Дерро-загребущие-руки: личные интервью, репортажи из зала суда и беседы с обманутыми им вкладчиками (они уже даже отсняты). Но все это больше не представляет предполагаемой ценности. Без неожиданной встречи в космопорте, брошенных в лицо обвинений и съемки самой первой неподдельной реакции все остальное становится обычными сухими фактами и попахивает бабушкиным сундуком — меня читают и смотрят не ради подобного.

Так что нужно что-то принципиально новое.

Вышагиваю по