Своих мы узнаём везде и сразу.

По сути, по глазам, а не по форме и шевронам

Ведь мы с тобой, братишка, из спецназа.

У нас другие ценности, у нас другие цели,

Войну узнали мы не по рассказам.

Природой мы любуемся в оптическом прицеле,

Ведь мы с тобой, братишка, из спецназа.

— Опять ты, Стрекоза! Зачем ты включил эту песню, ты же знаешь, я такое на дух не переношу!

— Песня про спецназ ему не нравится… Слыхали, каков пижон? А что тебе нравится? Небось, только педиков слушать, — ухмыльнулся с пассажирского сидения скуластый, загорелый детина. И без того несчастные мои барабанные перепонки чуть не лопнули от безобразного громкого гогота. Раздраженный, я зло клацнул по кнопке и вырубил магнитолу.

— Ты долго будешь меня поучать? Моя служба уже закончилась, и я давно уже не срочник!

— Если я не буду тебя держать в форме, то ты так и будешь бегать по врачам! Шарлатаны, гомеопаты чертовы. Вот подожди, еще из тебя дурачка сделают, будешь ходить по городу, волоча ногу и штанишки поддерживать.

Машина вновь сотряслась от громоподобного хохота. Эта была какая-то неземная какофония звуков. В ней слышалось и блеянье с мычанием, и какой-то мышиный писк с кошачьим мяуканьем. Сидевший возле меня бугай, хохотал и постукивал по приборной панели острыми костяшками пудового кулака. Затем он утробно отпрыгнул и затих.

— Хорошо, а ты сам-то как соскакивал с этой темы? — поинтересовался я.

— Ха! Я, в отличие от тебя, спецназовец! Не бегаю по этим, в белых халатах, и не прошу таблетки. Спецназ выходит из таких ситуаций отжимаясь от пола и отрабатывая связочки на лапах и мешках. Вся моя жизнь — это преодоление. Воспитание кремня. Я не студень, я перед трудностями не пасую!

— Задолбал ты, Стрекоза, меня своими нравоучениями.

— Ты на берет сдал?

— Ты же знаешь — нет. Я тебе уже говорил, что был на войне, некогда было!

— Ха, на войне! Да что ты знаешь про войну? — ответил мне Стрекоза и усмехнулся.

Стоящая сзади машина просигналила несколько раз, я нажал на газ и поехал. Пока я общался со Стрекозой, пропустил зелёный сигнал светофора.

В машине я был уже один. Долговязый пассажир выскочил на перекрёстке, как всегда, не попрощавшись. Ну что за манеры?!

УЧЕБНАЯ ГРУППА СПЕЦНАЗА

«Подъём, ублюдки! — крикнул сержант Молчун, — Что, в сказку попали? Выходим строиться на утреннюю физзарядку!» Мы спросонья ломанулись на улицу, сбивая друг друга с ног. «Отставить! Медленно! На исходную!» — скомандовал Молчун. И мы рванули обратно к своим койкам. Ложимся обратно. «Подъем! Выходим строиться!» — очередная команда Молчуна.

Почему его прозвали Молчуном непонятно, ведь целыми днями над частью звучал его надсадный рев. Мы вскакивали и старались повторить все действия еще быстрей. Вылетали из палатки и падали в строй. Бойцы из других палаток также вываливались наружу.

Всего в учебной группе было четыре палатки. Одна — сержантского взвода и три взводные, для бойцов, которые войдут в боевые группы. Они стояли прямо на полигоне за штурмовой полосой.

Там нас немилосердно прессовали, ведь в спецназе все построено на сдаче физо. Любой залет — отжимание. Уронил автомат — отожмись сто раз. Магазин от автомата — отожмись сто раз. Случайный выстрел — отожмись сто раз, а после — пиздюлины для разнообразия и для острастки.

«Разнообразить» нам жизнь любил всё тот же Молчун. Везде бегом, запрещалось улыбаться. Если ты улыбаешься, значит тебе весело, и следовательно, хорошо живешь. А это уже недоработка сержантского состава. Если у бойцов есть силы на улыбки, значит, они мало тренировались.

Запрещалось ходить пешком по территории части, только бегом. Не дай Бог, какой-то залет или кто-то из бойцов будет пойман курящим, лучшее наказание — боец просто съест эту пачку сигарет. Тогда он всё поймет. Но были случаи, когда наказывали весь коллектив. Мы бежали всем взводом десять километров, чтобы потом этот любитель курева лопатой рыл яму и хоронил бычок.

Забав было много!

Если бойца ловили с едой вне столовой, то это было отдельной историей. Ему набирали целый котелок жратвы и много-много хлеба, приносили в располагу. Людей строили в шеренгу. Провинившийся садился на стул перед строем и начинал есть, а в это время весь взвод отжимался.

Было ещё одно наказание, когда лишали питания. Оно называлось космический завтрак. Его применяли, когда кто-то из бойцов «тупил», то есть медлил в столовой. Выглядело это так. Мы получали еду на раздаче и не притрагивались к ней. Ждали, пока сержанты попьют чай и по-команде выходили на мойку. Затем строились в коробку. И тут звучала команда «космический завтрак». Все подкидывали вверх еду метров на пять над собой, а она возвращалась на нас. Солдаты стояли в каше. Пять минут отводилось на то, чтобы привести себя в порядок. Мы бежали к умывальнику, чтоб отмыть эту пайку с кителя.

Как правило, прапорщики после шести вечера уходили по домам, а мы оставались с сержантами.

Вечерами в группах действовали свои правила.

Все сержанты хотели стать краповиками и у них была возможность бегать по маршруту и готовится к сдачам. Для нас они являлись авторитетами.

В учебной группе сложилась строгая иерархия. Командиром был «дядя Миша». Его замом — капитан, исполняющий обязанности замполита. Трое прапорщиков командовали взводами. Сержанты были, как правило, из срочников — дембеля или деды.

Вспоминается смешной случай. Один из прапорщиков побежал кросс и потерялся. Вернулся, когда уже темнело. Сказал, что набегал сорок километров. Просто заблудился в полях.

Подготовка в спецназе конечно была на высоте.

Помимо официальных занятий, были ночные: подъемы и отжимания, «сушка крокодилов» (это когда ты руками и ногами упираешься в спинки кровати и так висишь по часу и больше).

Некоторые смекалистые бойцы пристегивали себя к кровати сверху и легко повисали в этом положении.

Один раз пристегнувшийся боец случайно заснул. Это был залет!

Отжимались тоже очень-очень много. Шеренгу ставили в упор лёжа, и мы отжимались. Крайний считал до десяти раз. За ним следующий. И так пока не доходили до противоположного края. Затем — в обратную сторону. Если сержанты видели, что кто-то филонит, то счет сбрасывали, и все начиналось сначала.

Но это всё были скорее моральные, нежели физические нагрузки. Настоящие ритуалы обращения салаг в бойцов. Тренировки воли. И они свое дело делали. Закаляли, можно сказать, дубили дух и тело. Вырабатывали