Я хочу узнать больше о Норе и Александре. Мне нужно знать больше, если я собираюсь когда-нибудь понять их странную динамику, а также придумать способ победить Нору в ее собственной игре. Где-то должно быть что-то еще.

В Равенвуде.

В школе, вероятно, есть всевозможные записи об этих двоих с тех времен, когда они были студентами. Дополнительная личная информация или истории. Все, что могло бы помочь мне раскрыть больше правды.

Однако настоящий вопрос заключается не в том, есть ли у школы информация. Вопрос в том, как мне получить это от них?

Я грызу ноготь большого пальца, обдумывая свои варианты, и позволяю своим глазам бесцельно блуждать по библиотеке, пока я думаю. Когда мой взгляд падает на брошенный экземпляр школьной студенческой газеты, меня, как молния, поражает идея.

Сев, я снова открываю веб-сайт Равенвуда и прокручиваю его, чтобы найти страницу с их администрацией в списке, а также контактную информацию для каждого человека. Мое колено подскакивает под столом, когда я нахожу адрес электронной почты директора и нажимаю на него. Появляется окно, в котором я могу написать сообщение, и я начинаю печатать. Я утверждаю, что являюсь учеником одной из местных государственных школ, и спрашиваю, могу ли я получить доступ к библиотеке Равенвуда, чтобы завершить работу над статьей об основателе школы, над которой я работаю. Я добавляю кое-что о том, насколько истощена библиотека моей собственной школы, просто чтобы получить немного больше сочувствия, а затем отправляю электронное письмо, прежде чем смогу передумать.

Я жду, пока не удостоверюсь, что сообщение отправлено, прежде чем выхожу из компьютера. Возможно, это была плохая идея, но на данный момент мне все равно. Так или иначе, я собираюсь найди то, что я ищу, даже если я еще не уверен на сто процентов, что знаю, что это такое.

— Где, черт возьми, ты была вчера?

Я замираю от этих рычащих слов, прижимая пустую тарелку к груди, и медленно поворачиваюсь. Сэйнт смотрит на меня сверху вниз, гнев накатывает на него, и он натягивает свой темно-синий блейзер на плечи.

Я оглядываюсь по сторонам.

— Мы не будем выяснять это здесь.

Я имею в виду, что стою в середине очереди за завтраком, ожидая, когда мне принесут еду. Мой аппетит остался после вчерашнего, что является облегчением, но последние двенадцать часов я была голодна.

— На самом деле, мы вообще не будем это выяснять. Сделай мне одолжение, вернись к Розалинде или к тому, кто будет следующим в очереди, чтобы отсосать тебе, потому что я устала.

— Мы делаем это, потому что ты не оставила мне выбора, Эллис. — Он кипит, игнорируя мою насмешку. — Когда ты не отвечаешь на мои сообщения или не отвечаешь на мои звонки, ты не можешь выбрать удобное место, когда я в конечном итоге выслежу тебя

— Это почти справедливое замечание, — огрызаюсь я в ответ. — За исключением следующего раза, я бы просто посоветовал тебе оставить меня в покое, черт возьми, если я не отвечу на твои сообщения и если меня не будет в твоей комнате, потому что ясно, что я не хочу с тобой разговаривать. Мы закончили, Сэйнт.

— Мы далеки от этого.

— Если ты думаешь, что сможешь шантажировать меня, — начинаю я шипеть, источая яд, — этого не произойдет. Я бы лучше пошла…

— Заткни свой глупый маленький рот, — рычит он.

— Твой отец подталкивает тебя к этому, Сэйнт? — продолжаю я. — Так вот что это такое? Папа хочет, чтобы стипендиат ушел, и Сэйнт сразу же приступает к заданию, как хороший мальчик, которым он и является?

Он подходит ближе ко мне, тесня меня. Я оглядываюсь, беспокоясь, что все будут таращиться на нас, но никто не смотрит. У меня такое чувство, что это не потому, что им не любопытно. Это весьма вероятно, потому что они в ужасе от характера Сэйнта.

В конце концов, этот ублюдок, их господин и повелитель. Когда он щелкает пальцами, они падают на колени.

— Это только между мной и тобой, Эллис. Ты, кажется, не совсем понимаешь, что я имел в виду, когда сказал, что ты принадлежишь мне, — рычит он низким голосом, хотя я уверена, что люди рядом с нами в очереди все еще могут его слышать. — Если я позвоню тебе, ты ответишь. Конец истории.

Я стискиваю зубы до боли в челюсти.

— Ты очень легко заставляешь ненавидеть себя, ты это знаешь?

— Мне все равно, ненавидишь ли ты меня, — огрызается он в ответ. — Пока ты помнишь что твоё место рядом со мной, тогда можешь, блядь, проклинать мою душу в аду, мне плевать

— Мое место? — Я пытаюсь сохранить самообладание, чтобы мы не устроили сцену, но это становится все труднее, чем больше он тычет в мою сдержанность. — Ты не хочешь сказать мне, что это за чертово место, если это так важно для тебя?

— В идеале, подо мной. — Он усмехается своей собственной неудачной шутке, но его глаза вспыхивают нескрываемой яростью. Я задела за живое, возможно, даже за несколько. Хорошо, пусть он разозлится. — Но в те моменты, когда я не заставляю тебя кричать, я ожидаю определенного уровня послушания. Ты моя.

— Как ты думаешь, что это такое? Ты думаешь, я стану твоей секс-рабыней или еще каким-нибудь дерьмом?

— Неплохая идея.

Он выглядит таким чертовски высокомерным. Я хотела бы ударить его по самодовольной физиономии и сказать, чтобы он пошел к черту, но на самом деле, я знаю, что это его не остановит. Я уже более или менее сделала с ним все это, и он все еще здесь.

— Этого никогда не случится, — плюю я. И он не выглядит убежденным.

Наклонившись к моему уху, он предлагает: — Я мог бы надеть на тебя ошейник, если это заставит тебя вести себя прилично. Я думаю, тебе бы это понравилось, не так ли?

Я отдергиваю от него голову.

— Сэйнт, прекрати.

— Почему? Я сказал что-нибудь, что тебя не заводит? Неужели твои хорошие, южные девичьи нравы наконец начинают действовать после того, как ты провела последние два семестра со мной, ужалила тебя…

— Ты ведешь себя как гребаный мудак, вот почему. Мои щеки пылают, потому что я слышу несколько смешков позади себя. — Может, ты просто прекратишь это?

Он медленно моргает мне.

— Только если ты начнешь делать то, что тебе говорят.

— Иди нахуй, Сэйнт. — Мой голос срывается от усилий удержаться, чтобы не накричать на него. — Я не твоя игрушка.