Шрифт:
Закладка:
О н д р е й. Сегодня вечером?..
М а р и к а. Да, «эр ист тот» означает… он мертвый!
Тишина.
О н д р е й (взволнованно, громко). Кто?
М а р и к а. Тот солдат!
Ш у с т е к. Боже мой… какой солдат?
М а р и к а. Вот чудной! Ну какие бывают солдаты? Конечно, чужие! Они свистели, бегали по городу и кричали «эр ист тот… эр ист тот!». Именно так! (Внезапно умолкает.) Разве вы не знаете, что случилось возле дома Фишла?
У г р и к. Возле дома пана Фишла?
М а р и к а. Тот солдат стоял в карауле… Я его как раз видела, когда после обеда шла в кафе. Ему было холодно… Он увидел меня… улыбнулся… (Пауза.) Ну а вечером его пырнули ножом…
П о в и т у х а. Пырнули?..
М а р и к а. Охотничьим ножом!
Мертвая тишина.
Б р о д я г а (хриплым голосом). И он… умер?
М а р и к а. Надо думать! Он страшно… страшно кричал!.. Говорят, ему попали в почки…
Б р о д я г а. Что ты болтаешь… что болтаешь? (Хватает ее и трясет.) Боже, ты сама не понимаешь, что говоришь!
М а р и к а. Пустите! (Вырывается.) И не смейте называть меня на «ты»… Мы гусей вместе не пасли! (Всем.) Я говорю только то, что слышала. И милостивая пани может это подтвердить!
А п т е к а р ш а (лепеча). Я… что… я?
М а р и к а. Аптека рядом с домом Фишла. Вы должны были слышать, как кричал тот солдат!
А п т е к а р ш а (испуганно). Я ничего не знаю! Я была на почте!..
М а р и к а. Тогда пан учитель… Он живет напротив. (Обращаясь к Томко.) Вы слышали крик?
Т о м к о (неуверенно). Нет. Я ничего не слышал.
О н д р е й (быстро). Пан учитель… Вы все время что-то скрываете! Ну хоть сейчас скажите правду!
Томко, как бы застигнутый врасплох, не знает, что сказать.
Ф а н к а. Ондрей, что ты выдумываешь?..
О н д р е й. Молчи! Тогда я скажу сам! (Томко.) Вы услышали крик солдата… выбежали из дома… может быть, к воротам, может быть, на улицу… и вас схватили! (Пауза.) А потом… потом вас били, пан учитель! Эта кровь… и ваши очки…
Т о м к о. При чем тут я? Ведь я этого солдата… (Поняв, что может проговориться, умолкает.)
О н д р е й. Вы оправдывались, объясняли, вот и…
Т о м к о (выведенный из равновесия). Ничего я не объяснял… Я не знаю немецкого!
О н д р е й (неумолимо). Пан учитель… это было так?
Томко молчит.
Молчанием вы никому не поможете! Мы должны знать, что нас ожидает… И чем скорее, тем лучше! (В упор смотрит на учителя.) Это было так, как я сказал?
Ш у с т е к (нервно). У вас нет сигареты?
Б р о д я г а. Есть… Но только для себя.
Ш у с т е к. Дайте хоть затянуться разок!
Бродяга неохотно протягивает ему сигарету. Все напряженно смотрят на молчащего учителя.
Т о м к о (уступая). Этот… нетерпеливый молодой человек… хочет знать правду. Молодые люди всегда хотят знать правду… (Тихо.) Да, это было так.
Б р о д я г а (зло). И вы признаетесь в этом только сейчас?..
Т о м к о. Я не хотел… опережать событий. (Медленно и спокойно, явно желая успокоить остальных.) Я и сейчас не вижу причин для беспокойства. Разумеется, нас будут допрашивать, спросят, не знаем ли мы случайно чего-либо об этом… достойном сожаления событии. Вот, видимо, и все…
А п т е к а р ш а. Будут допрашивать?..
У г р и к (в ужасе). Значит… и бить?
Ш у с т е к (Бродяге). Дай еще! (Пытается затянуться. Взволнованно.) Допрашивать… допрашивать… Но я думаю, только тех, кто живет близко от этого дома… как говорится, в сердце города…
А п т е к а р ш а. Извините, пожалуйста! (Возмущенно.) Да, мой дом выходит на площадь… но на почте подтвердят, что я три часа ждала разговора!
П о в и т у х а. А я была у беременной женщины. У меня есть свидетель, пан учитель!
Ф а н к а. Мы были в парке. Мы можем это доказать, правда, Ондрик?
У г р и к (категорично). Ни о каком допросе не может быть в речи… Я живу, простите, за городом, далеко.
Ш у с т е к. А что могу сказать я?.. (Кричит.) Я вообще здесь не живу…
У г р и к. Сегодня вечером вы находились в городе, пан доктор.
Ш у с т е к. Я был в гостях. У зятя забили свинью. Зять… моя сестра… вся семья… мясник… и служанка… все они могут это подтвердить… (Бродяге.) Дайте еще затянуться!
Б р о д я г а. Хватит, больше не дам. Неизвестно, сколько еще я сам проторчу здесь… (Хриплым голосом, огорченно.) У каждого есть свидетель… И каждый живет далеко… Каждый стремится быть подальше от этой истории. (Неожиданно Марике.) А ты?.. Ты тоже живешь далеко?
М а р и к а. У черта на куличках! (Зло.) А вам какое дело?
Б р о д я г а (тихо). Может, зайду к тебе?
М а р и к а (высокомерно). Спасибо, меня не будет дома!
Б р о д я г а (еще тише). Может… никого из нас уже не будет дома…
У г р и к. Почему не будет? (Его мучает страх и какое-то недоброе предчувствие.) Почему нас может не быть?…
Б р о д я г а (колеблясь). А вы сосчитали, сколько нас тут?
Т о м к о (он все понял). Молчите вы!
Б р о д я г а. Нас… десять…
Т о м к о (Ондрею). Это просто случайность, и ничего другого…
О н д р е й. Надеюсь, что так… (Ему самому хочется в это верить.) Без сомнения, нас будет еще больше.
Б р о д я г а. Нет, сие не случайность… Таков уж старый обычай. (Томко.) И вы это хорошо знаете, пан учитель…
Т о м к о (почти умоляя). Здесь дети… Прошу вас, не надо!
А п т е к а р ш а. Какой обычай? Скажите, ради бога…
Б р о д я г а. Один к десяти.
П о в и т у х а. Один… к чему?
Б р о д я г а (ворчливо). За одного чужого — десять наших.
Тишина.
Ф а н к а. Десять наших? (Наконец понимает, в чем дело, и пугается.) Ондрик… Это правда?
О н д р е й. Ерунда!.. (Зло, Бродяге.) Считать не умеете! (Быстро, нервно считает.) Раз… два… три… четыре… пять… шесть… семь… восемь… девять… (Внушительно.) Нас здесь девять, а не десять!
Б р о д я г а. Десять!
О н д р е й. Девять! Девять!
Б р о д я г а. Девушку тоже надо считать.
О н д р е й (резко). Почему?
Б р о д я г а (нерешительно, но спокойно). Потому что она здесь, среди нас.
О н д р е й. Вы не смеете ее считать! (Кричит.) Я никому не позволю! Ей нет еще шестнадцати… Она еще ребенок!
Б р о д я г а (недовольно). Не кричи на меня. Лучше скажи это им… когда они придут!
А п т е к а р ш а. Я… Я не понимаю… (Испуганно, Бродяге.) За одного — десять… десять наших? Но для чего… с какой целью?
Б р о д я г а. Просто так… для шику, уважаемая пани… (В бессильной злобе.) Такая маленькая оккупационная таблица умножения… один к десяти!
Дверь наверху открывается, раздается звон колокольчика.
О н д р е й (к Томко). Вы были правы. Еще кто-то! (С облегчением шепчет.) Франтишка лохматая… ты уже не десятая!
Люди в подвале, затаив дыхание, напряженно вглядываются в темноту. Там, у двери, на сей раз не слышно ни шума, ни крика. Дверь закрывается, и слышны только осторожные, одинокие шаги по скрипучим ступеням. Кажется,
