"Монстры".

Я боролась с ремнями, отчаянно желая вытащить и спрятать Эм — Эм, которая не двигалась и не плакала, — изо всех сил пытаясь добраться до отца, помочь ему. В запале я ударилась виском обо что-то твердое и острое. Жуткая боль вспыхнула в голове, но я продолжала бороться, даже когда уже не было сил… в глазах потемнело…

Баю-бай, Алиса. Больше я ничего не помнила.

По крайней мере, на какое-то время…

Глава 2

Море крови и слёз

Они мертвы. Моя семья мертва. Ушла туда, откуда нет возврата. Я поняла это, как только очнулась на больничной койке, а склонившаяся надо мной медсестра отказалась говорить, где они, старательно избегая моего взгляда.

Когда же пришел доктор с ужасными новостями, я просто отвернулась и закрыла глаза. Это всего лишь сон. Страшный сон, а стоит мне проснуться, и мы снова все вместе будем жить дальше.

Но время шло, а я все не просыпалась.

Между тем выяснилось, что в автокатастрофе, в которой погибли мама, папа и… и… (я не могла о ней вспоминать. Просто не могла!) Уф… иными словами, при аварии, в которой погибла моя семья, я почти не пострадала. Сотрясение мозга, пара сломанных ребер, вот и все. И знаете, это казалось таким несправедливым! Мне следовало бы быть разодранной в клочья, как мама. Загипсованной с головы до ног. "Да что угодно!"

А вместо этого, не считая ушибов и пары царапин, я была в полном порядке.

В порядке. Ну да, как же.

Несколько раз приходили мамины родители, горько оплакивая потерю близких. Я виделась с ними за пару недель до аварии, когда мама повезла меня и… (мой подбородок задрожал, но я упрямо стиснула зубы, чтобы унять дрожь) когда мама повезла нас к ним в гости. Мы пробыли у бабушки с дедушкой несколько часов — вполне достаточно, чтобы пообедать и вдоволь наболтаться о всякой чепухе.

Хотя бабуля с дедулей всегда очень хорошо ко мне относились, любимицей их я точно не была. Наверное, слишком напоминала им своего отца, которого они никогда не считали достойным их единственной дочери.

И, тем не менее, бабушка с дедушкой сказали, что не собираются бросать меня в беде. Что я перееду к ним, и они обо всем позаботятся.

Итак, теперь я стану жить в их двухэтажном доме, на сторонний взгляд таком же обычном, как и мой собственный. Но только на сторонний — для меня этот переезд сродни выходу в открытый космос. Ведь мне впервые придется спать не в доме моего отца — укрепленном убежище, которое он построил ради моей безопасности. Однако меня это ни капли не волновало. И это при том, что я никогда не ночевала у подруг, никогда не засыпала где бы то ни было, кроме своей кровати… И опять же, мне все равно.

Я должна была что-то чувствовать, хотела чувствовать, но из меня словно выкачали все эмоции, — осталась только оболочка… пустая оболочка.

И уж, конечно, меня не трогали разговоры в пользу бедных. Врачи и медсестры с их бесконечными "мне так жаль" и "все будет хорошо" зря только воздух сотрясали. Им жаль? Ну и что с того? Это не вернет мне мою семью. У меня все будет хорошо? Да бросьте. Ничего хорошего уже не будет.

Да и что они знали об утратах — разве теряли они в одно мгновение сразу всех любимых людей? А об одиночестве? Вот закончатся их смены, и все они пойдут по домам. Обнимут своих детей, посидят вместе за ужином, поболтают о том, как прошел день. А я? Я больше никогда не смогу насладиться такими простыми вещами.

У меня больше не было ни матери, ни отца, ни сес… семьи.

Черт, да я, похоже, даже рассудка лишилась. Эти монстры…

Ко мне в палату наведывались полицейские, а еще социальный работник и психотерапевт. Все пытались выяснить подробности произошедшего. Особенно копы — всё расспрашивали про стаю бродячих собак, якобы напавших на моих родителей.

Собаки. Никаких собак там не было и в помине, но версия полицейских казалась куда правдоподобнее, чем то, что я на самом деле видела.

Поэтому я и промолчала. Мы перевернулись и разбились. Копы и так это знали, а больше им знать и не надо. Я никогда не расскажу им про монстров — зачем? Наверняка, мне просто что-то привиделось из-за сотрясения мозга.

Как и не расскажу, что, когда я впервые пришла в себя, мама еще была в машине. Когда же я очнулась второй раз, она… ее тело уже лежало снаружи, в свете фар — как и останки папы, — дергалось и извивалось, пока твари ныряли внутрь него, исчезая на несколько долгих секунд и снова появляясь. Кожа мамы вздувалась волдырями, словно от ожогов, чернела и наконец, лопалась, выплескивая вялые фонтанчики крови.

Я боролась изо всех сил, но никак не могла выбраться и помочь маме, удерживаемая припаянным к сиденью ремнем. Когда же полные злобы глаза монстров впились в меня, когда твари медленно, шаг за шагом, стали подбираться к машине, я запаниковала, отчаянно стараясь спасти мою… еще одного члена моей семьи.

Но прежде чем до кого-то из нас успели добраться… бродячие собаки — да, это были бродячие собаки, в который раз убеждала я себя, — появилась еще одна машина и обратила тварей в бегство. Хотя нельзя сказать, что они именно бежали. Кто-то шел вприпрыжку, кто-то плелся, едва переставляя ноги, кто-то, казалось, скользил над землей. Что случилось потом, я не очень хорошо помню. Какие-то обрывки. Яркий свет в глаза. Звук ножовки по металлу. Крики мужчин. Затем пара чьих-то сильных рук подхватила и понесла меня куда-то, что-то острое вонзилось в предплечье, чем-то закрыли мне рот и нос, закрепив это что-то носовым зажимом… Потом — провал.

— Привет. Ты Алиса, да?

Я моргнула, стряхивая с себя туман ненавистных воспоминаний, и повернула голову к двери. Красивая девчонка, — возможно, моя ровесница — стояла на пороге. Прямые черные волосы, большие, обрамленные длинными темными ресницами, карие глаза и идеальный загар. Одета в потрясную розовую футболку с длинным рукавом, с надписью "Я из гениев" и нарисованной стрелкой, указывающей вверх. А еще такое короткое микромини, что оно едва прикрывало ее бедра. На самом деле, его