Я терла виски, которые пульсировали, но так и не смогла вспомнить до конца произошедшего. Все было как в тумане. Но сомнений в том, что такая некрасивая сцена имела место быть в прошлом — не сомневалась.

И почему именно сейчас память издевается надо мной? Связано ли это с тем, что мне подсыпали в бокал три дня назад? Могло ли так быть, что я упрятала неприятные воспоминания вглубь своего сознания, а потревоженная зельем, она пробуждается? Тогда чего мне еще ждать? И самая главная странность, я помнила то, как мы жили с папой и мамой, с кем я играла и где гуляла, но первый год жизни рядом с родственниками — словно и не существовал никогда. И почему же раньше меня это не тревожило? Боги, да что со мной происходит?!

Как следует подумать не получилось. Каждая попытка сопровождалась такой яростной болью, что я бросила это тщетное занятие. Мама часто говорила, что всему всегда свое время и место, и что богиня лучше знает, когда нам должна открыться та или иная истина. Вот и я решила отдаться на милость Ильирии, богини времени, надеясь, что обязательно смогу собрать целостную картинку. К тому же, у меня есть еще Мейта, которую, видимо, давно следовало хорошенько расспросить.

А пока нужно расслабиться и помыться. Тщательно! Когда еще доведется нормально искупаться? Ответ на этот вопрос можно считать риторическим.

Я практически полностью погрузилась в воду, оставив только глаза да нос торчать на поверхности. И с удовольствием отметила, что боль утихает, постепенно, не сразу, но мигрень утихла, позволяя мне приступить к помывке волос и тела.

Обыкновенно, мне помогала Мейта и горничная. Но сейчас я справлялась самостоятельно, как это бывало в Ордарской Академии.

Вообще, обо мне нельзя сказать, что я неженка, привыкшая, что ей все подадут и все за нее сделают слуги. Но когда я приезжала домой, то практически становилась хрустальной вазой. И мне это нравилось. А почему бы и нет?

Мейта появилась, когда я уже вышла из воды и куталась в длинное, теплое полотенце.

— Что же вы, — тут же всплеснула руками камеристка, — леди Эстель, я сейчас же вас искупаю и тщательное промою волосы.

— Я уже справилась, Мейта. Не нужно. Лучше покорми меня. В тюрьме с изысками туго, я бы не отказалась от куска хорошо прожаренного мяса.

— Тогда я вас одену, и не спорьте, леди, — нахмурилась служанка так, словно бы я собиралась спорить.

Спустя пятнадцать минут я спускалась в столовую. Меня напрягала темнота, казалась неродной и неуютной.

— И все же, Мейта, почему нельзя включить освещение?

— Отчего же нельзя, только свечи задуваются, а кристаллы перестали работать. Немного легче тем, кто на кухне. Там свечи сами собой не гасятся, да и печь опять же…

— Так происходит, потому что уехал дядя?

— Не совсем. Леди Эстель, ваша магия под ключ заперта, правильно? Вот и шалит родовое гнездо вашего батюшки. И будет шалить, пока не почует родную магию. А как почует, коли вас из дома-то выгоняют?

— Но у дяди тоже магия рода тар Кальнесс. Конечно, никакого могущественного колдовства ему не осилить, однако…

— Почем же я знаю, милая. Не принимает его земля тар Кальнесс и все.

— А не потому ли не принимает, что приехав сюда, они возомнили себя хозяевами? — глухо просила я. — Мейта, почему я не помню первый год жизни после приезда родни и смерти родителей? Ты же всегда подле меня была, неужели изменений не заметила?

Камеристка сбилась с шага и шумно выдохнула.

— Не могу я, леди, не могу, клятву давала. Все мы давали, все кто верен вам остался, все клятву принесли, чтобы и рядом остаться, и помогать. Простите, леди Эстель, простите.

— Клятву о неразглашении на крови? — тихо уточнила я.

— Да.

Жаль я не видела лица служанки, но идея у меня все-таки имелась.

— Мейта, вам нельзя рассказывать только мне или вообще никому? Как именно звучала ваша клятва?

— Никому, — прошептала женщина. — Жизнью и сердцем, кровью и родом, леди Эстель, что ни единой живой душе…

— Я поняла, — оборвала ее признание.

А сама задумалась, ни единой живой душе. Значит, подслушать разговор, если Мейта, допустим, расскажет историю чашке с чаем, не выйдет.

Однако… У меня появилась идея, которая могла сработать. Да что там могла, она точно сработает!

— Мейта, напиши письмо своей матушке, ты так давно ей не писала. И непременно расскажи ей обо всем, что с тобой происходило за эти годы. А уж я отправлю письмо, мне все равно по пути будет.— Уточнять, что мне вообще-то в пункт портальных перемещений для преступников не стала, и так понятно. А он, кстати, действительно рядом с порталом почтовых отправлений. Мелких почтовых отправлений, такие, в которых вес не превышает сто грамм.

— Спасибо, леди Эстель, я приступлю сразу после того, как провожу вас на кухню.

Я не удивилась тому, что Мейта ведет меня не в столовую, как я предполагала и привыкла, она ведь уже объяснила, что лучшее освещение сейчас там.

Я облегчённо выдохнула. Любую клятву можно обойти, особенно, если не задавать лишних вопросов. Я знала, что у Мейты родители давно мертвы. Вот он пункт о неразглашении живой душе, который мы и не нарушим, письмо-то будет обращено матушке, а не мне. Мертвым уже все равно, кто им и что говорит. Если, это конечно не некромант. Что, впрочем, не важно. Мейта не обладала магией. Тот факт, что я его вскрою ничего не изменит и не посулит камеристке бед.

Дальше мы шли в молчании. Я думала над тем, что ждет меня дальше, а Мейта, наверное, думала о том, как много ей придется написать.

В любом случае, сейчас мне хотелось одного — покушать, а позже немного поспать в кровати. До конца суток оставалось еще прилично времени, так что я имела на это право.  К тому же, кто его знает, что ждет меня за пределами Ордара? Вдруг для привала и ночлега не будет времени? Вдруг придется убегать? Полукровок не любят…

Я вздохнула и сжала локоть Мейты, которая пару секунд назад мне его подставила, так как мы вышли на самый темный участок.

— Значит, дядя и тетя не вернутся сюда? — решив, что мысли о будущем лучше оставить на потом, спросила я.

— Пока вы здесь, сомневаюсь, леди, —