— Ааа… эммм…

— Ладно, неважно, будешь ты. Штат прислуги сократить на две трети, всех лишних уволить, но выплатить двухмесячное жалование в качестве компенсации. Больше никого не нанимать без разрешения из Удела, только на замену ушедшим. Понял? Что будет в случае неисполнения полагаю говорить не надо.

Мужичек быстро кивнул, скользнул взглядом по лежащему на земле. предшественнику и снова закивал, напоминая болванчика.

— Конечно, ваше сиятельство, все понял, ваше сиятельство, все будет исполнено в лучшем виде, ваше сиятельство, не извольте беспокоится, ваше сиятельство, я не подведу, — затараторил он и вновь согнулся в глубоком поклоне, одновременно вытягивая руку в сторону парадного входа, приглашая пройти внутрь дома. Мы с Юлией проследовали в указанном направлении.

Мы вошли в просторный холл. Выложенный камнем пол отдавал холодом, на стенах в противовес располагались деревянные панели, придавая интерьеру тепло. Странное сочетание, вызывающее неоднозначные впечатление.

— Зачем ты это сделал? — мрачно поинтересовалась она.

— А зачем он принуждал к сексу двух едва достигших совершеннолетия девиц? Они, конечно, дурехи и могли найти другую работу, но согласись, как-то это неправильно.

Княжна на меня покосилась,

— Откуда такое стремление к справедливости? Не ты ли часом ранее говорил в самолете, что не собираешься становится всеобщим благодетелем.

— Все мы должны творить добро в меру своих сил, — ответил я рассеяно, разглядывая лестницы, ведущие на второй этаж, и добавил. — А кто усомнится в нашей доброте, тот умоется кровью.

Юлия поморщилась.

— Оно и видно, — и оглянулась на открытые двери, там продолжали возиться с не приходившим в сознании экс-управляющим. Кто-то велел вызвать скорую помощь.

Никаких угрызений совести я не испытывал. Толстяк сам нарвался, и тем что раздул чрезмерно штат прислуги (наверняка с каждого имел копеечку) и тем что возомнил себя феодалом с правом первой брачной ночи. В конечном итоге, хренов извращенец получил свое.

А вообще, чувствовал я себя отлично. Мысли работают четко, никакой неуверенности, сомнений или других подобных чувств. Наоборот, все кажется кристально ясным. Мозг работает на все сто, охватывая картину событий со всех ракурсов. И я четко знаю, что раньше ничего похожего не испытывал, значит дело в проникшей внутрь стихии. Хлад все больше изменял меня, и мне это нравилось. Если так будет продолжаться и впредь, то я не против.

Утро встретило осторожным стуком в дверь и приглушенным голосом, зовущим от лица ее сиятельства на завтрак. Но внутрь никто не зашел. После вчерашнего прислуга старалась избегать меня, если что-то и говорили, то уперев взгляд в пол, не встречаясь глазами.

Я сокрушенно покачал головой, по лицу скользнула мрачная усмешка. Вот она, людская благодарность, их спасают от тирана-начальника, а они боятся спасителя.

Хотя, справедливости ради, радуются скорее всего только те милашки, кому больше не придется обслуживать жирного урода в сюртуке, остальным изменения пошли поперек горла. Если уволили остальных, то в любой момент могут погнать и их.

— И еще не факт, что тем девицам не нравилось их положение. По крайней мере, они вполне могли рассуждать так, что проще пять минут потерпеть сальные прикосновения жиртреса, чем весь день стоят за кассой в супермаркете, — подумал вслух и зевнул.

Подняться с постели, принять контрастный душ (в последнее время мне особенно нравилось стоять под холодной водой), одеться, и в сопровождении слуги отправиться на поиски веранды, где приказала накрыть Юлия.

— Доброе утро, — приветствовали меня, на секунду оторвавшись от газеты.

В отличие от меня княжна не утруждала себя переодеванием, явившись на завтрак в махровом халате белого цвета с золотистой монограммой на левой груди.

— Из отеля что ли стащила? — спросил я, усаживаясь за стол. И тем сбил с мысли княжну, явно нацелившуюся прочитать лекцию по поводу вчерашних событий.

— Что? В смысле?

Я кивнул на халат, она почти утопала в нем, явно не по размеру, и вышитые золотом буквы совсем не в стиле Бельских.

— Не слишком тебе подходит.

Княжна оглядела свое одеяние, нахмурилась, поняла на что намекаю и проворчала:

— Это подарок друга.

— Близкого друга? — продолжил провоцировать я.

Секундная пауза, внимательный взгляд и холодный вердикт.

— Не твое дело.

Какие мы грозные.

Быстро позабывав о короткой стычке, я оглядел блюда на столе. Весьма недурно, и разнообразно. Веранда, где накрыли завтрак, находилась сбоку от западного крыла. Справа увитая плющом стена и створчатые двери, слева деревья с пышными кронами и запахом леса. Сверху кожу ласкает утреннее солнце. Сказка, а не жизнь.

— Кстати, если тебе интересно, управляющий выжил, — бесстрастно сообщила Юлия, глядя, как я наливаю себе кофе из начищенного кофейника причудливой формы, отделено напоминающего восточную лампу, в которой живут джины. Интересно, где такую штуку достали, неужели трофей из дальних походов?

— Не интересно, — беззаботно откликнулся я с удовольствием делая первый глоток. Плевать я хотел на судьбу любителя молоденьких девочек.

Княжна по достоинству оценила равнодушие в прозвучавшем ответе.

— Ты ведь понимаешь, что такое отношение к людям, делает тебя первым среди подозреваемых на одержимость. Мог хотя бы изобразить сочувствие.

Сказала и осеклась, наткнувшись на насмешливый взгляд поверх фарфоровой чашки.

— Только не говори, что тебе жалко этого извращенца, — размеренным тоном произнес я, аккуратно ставя чашку на блюдце. — И вообще, почему мы разговариваем об этом тупом ублюдке? Разве нет более приятных тем для беседы за завтраком?

Риторический вопрос повис в воздухе. Она чувствовала происходящие во мне изменения, видела своими глазами, но продолжала удивляться.

На ум пришли бывшие соученики из школы-интерната Серебряный ручей. Ставлю медную копейку против рубля в золотом номинале, что никто из них не узнает теперь в Андрее Ковалевском нынешнего Андрея Бельского. Хотя с последней нашей встречи прошло не так уж и много времени. Хлад в буквально смысле сделал из меня другого человека. Холодного, безжалостного, любившего рисковать, не боявшегося смерти, как раньше.