Шрифт:
Закладка:
Однако повторный допрос Рикельме в следственной комиссии показал, что его к «признанию» вынудили силой. В последущие дни обстановка заговора прояснилась.
Подлинным убийцей оказался Гильермо Клавери, принадлежавший к террористической группе националистов, тесно связанных с «Патриа и Либертад» и Национальной партией. Вместе с группой, также арестованной, Клавери наметил вечером в день Кубинского праздника провести операцию. Они подложили бомбу в грузовик, стоявший на улице Карлоса Антунеса, и бегом направились к близлежащей улице Фиделя Отейса. Шум заставил майора Арайа выйти на балкон, и Клавери выстрелил в него из автомата системы «батан». Затем они скрылись.
До выяснения всех обстоятельств преступления правая пресса много писала о кубинских дипломатах, якобы замешанных в деле. В частности, ссылались на то, что майор Арайа в посольстве во время приема поспорил с группой кубинцев, которые оскорбительно отзывались о чилийских вооруженных силах, и что Арайа покинул посольство, возмущенный оскорблением. Кубинцы же в отместку убили его.
Приезд кубинской правительственной делегации в составе заместителя премьер-министра Карлоса Рафаэля Родригеса и заместителя министра внутренних дел Мануэля Пиньейро послужил поводом для новых провокаций. Заголовки обвиняли: «Кубинское вмешательство в чилийские дела», «Обвиняют депутаты ХДП и НП», «Шефкубинской секретной полиции в Чили», «Сенат ознакомлен с вмешательством Кубы».
После встречи с президентом Альенде заместитель премьерминистра Кубы категорически отверг клевету на дипломатическое представительство Кубы и инсинуации в отношении его миссии в Чили и связей между двумя странами. Этого оказалось достаточно для парламента, чтобы потребовать выдворения из страны кубинского руководителя.
Муниципалитет Провиденсии – района, где было расположено посольство Кубы, – собрал своих депутатов и принял решение о выселении посольства из данного района. В подтверждение своего смехотворного решения власти муниципалитета попытались помешать въезду в посольство, перегородив машинами-мусоросборщиками близлежащие улицы.
Но не все провокации были столь провинциальны и безобидны. Одновременно с кампанией в печати в резиденциях кубинских дипломатов и в помещениях торговых представительств посольства произошли взрывы.
Тем временем экономическое положение страны продолжало ухудшаться. По данным корреспондента французской «Монд» Алэна Лабрюсса, стоимость жизни в июле возросла на 15,3 %. За семь первых месяцев 1973 года рост стоимости жизни составил 114,2 %, а за последний год и того больше –323,2 %.
Французский журналист считал, что причинами такого положения были: «…внешняя блокада, создание имущими классами целой сети внутреннего черного рынка и, как ни парадоксально это звучит, рост покупательной способности трудящихся масс».
Альенде продолжал поиски выхода…
Призыв кардинала Сильвы Энрикеса к национальному согласию и диалогу создал возможность для президента выступить на пленуме руководителей Единого профсоюзного центра трудящихся с предложением о поисках путей для соглашения с наиболее прогрессивными элементами христианской демократии. Фрей на сей раз не смог этому помешать, и группа Фуэнтеальбы – Лейтона – Томича, к которой присоединились сенатор Бенхамин Прадо и депутаты Сануэса, Руис Эскиде, Уэпе, Ормасабаль, Альварадо, Андрее Эльвин, Сааведра и Фуэнтес, добилась от руководящего совета ХДП решения о том, чтобы ее председатель Патрисио Эльвин встретился с Альенде.
Переговоры начались в «Ла Монеде». В понедельник 30 июля 1973 года 12 часов 20 минут Патрисио Эльвин в сопровождении своего коллеги сенатора Освальдо Ольгина прибыл во дворец. Альенде принял его в присутствии министров Брионеса и Клодомиро Альмейды. Встреча закончилась в 13 часов 50 минут, была достигнута договоренность возобновить ее в 22 часа 30 минут того же дня и продолжить переговоры до 0 часов 50 минут.
Демохристиане предъявили 3 конкретных требования: разоружение военизированных групп, возвращение хозяевам предприятий, захваченных после «танкасо», и принятие закона Гамильтона – Фуэнтеальбы, который предполагал реформу конституции в целях разграничения трех форм собственности: частной, государственной и смешанной.
К этому последнему требованию правительство отнеслось положительно, но в ответ потребовало от оппозиции поддержки в принятии другой реформы конституции, которая изменила бы число голосов, необходимых для наложения вето на законопроекты исполнительной власти, вносимые в конгресс: это была бы одна из форм защиты Альенде от агрессивного парламента.
Но в последний момент христианская демократия добавила еще одно требование: сформирование нового кабинета, в котором широко были бы представлены вооруженные силы. Практически они требовали осуществления легального государственного переворота.
Журналист Виктор Ваккаро так резюмировал эти переговоры в журнале «Чили сегодня»:
«Они требуют, чтобы правительство признало все обвинения, которые вменяют ему его враги, чтобы оно подавило трудящихся и тем самым потеряло бы их поддержку, и, наконец, они требуют от правительства согласия на незаконное лишение его полномочий, что позволило бы на деле парламентской диктатуре сменить президентский режим».
Этот же журналист в следующем номере писал о трудностях, с которыми президент столкнулся в Социалистической партии: «Руководство социалистов понимает, что реакция исполнена решимости втянуть страну в гражданскую войну и что в результате диалога с представителями реакции эта угроза не исчезнет. Нужна сила, а не диалог, утверждают они. Единственный путь к обузданию заговорщиков – доведение до максимума силы пролетариата». По сведениям журнала «Эрсилья», принимая Эльвина на вечернем заседании, президент Альенде с юмором спросил его: «Вы собрали свое стадо? Я свое не собрал, потому что оно слишком разбрелось». По словам того же журнала, Альенде сказал Эльвину:
«Мы не будем выгонять трудящихся с занятых ими предприятий, потому что они являются опорой правительства. Единственной опорой наряду с вооруженными силами…
Я располагаю сотнями тысяч трудящихся, готовых защищать правительство, и я не могу остаться без этой единственной моей поддержки».
За несколько дней до «танкасо» часть рабочих медных рудников «Эль Теньенте», национализированных Народным единством, объявила забастовку, выдвинув экономические требования. Но всем было ясно, что забастовка имела политическую подоплеку и действия ее направляли христианские демократы. Был организован демонстративный марш жен шахтеров, которым предоставил убежище Католический университет. Оттуда они выходили на улицы, мешали движению и маршировали по центру города.
Забастовка, начавшаяся 19 апреля 1973 года, продолжалась 74 дня и закончилась 3 июля; она нанесла жестокий удар по экономике страны и по отрасли, приносившей наибольшие прибыли в валюте. Реакция решила нанести новый удар, парализовав на этот раз транспорт.
25 июля в полночь началась забастовка, объявленная Конфедерацией владельцев грузовиков – транспортной мафией, во главе которой стоял Леон Виларин, поддерживаемый и направляемый Национальной партией.
Конфедерация действовала гангстерскими методами, а ее главные руководители, казалось, сошли со страниц полицейских архивов: Борис Гарафулич, владелец 200 грузовиков, обладал монополией на транспортировку леса; Беттини Беттати контролировал перевозку вина и воды по всей стране; Макс Аликке манипулировал подачей транспорта на многие предприятия: он контролировал наем транспорта по одной цене, а арендовал грузовики и платил их владельцам по другой, намного меньшей; Уго Кучи проводил аналогичные операции, Лаутаро Мойа с армадой грузовиков контролировал перевозку меди на севере страны.
Транспортная мафия, сконцентрировав грузовики в определенных местах, начала саботаж. Несмотря на это, заместитель министра транспорта Хайме Файвович сумел конфисковать 1500 машин, из которых только 30 % можно было использовать.
Вскоре обнаружилась нехватка горючего, и огромные очереди водителей выстраивались у заправочных станций. Одновременно была прекращена или сокращена до нескольких часов в день подача горячей воды в отопительную систему.
Забастовка в октябре прошлого года, также спровоцированная владельцами грузовиков, обошлась стране в 100 млн. долларов в неделю, а потери составили 1 млрд. эскудо.
Новая забастовка, по подсчетам, проведенным в конце августа, нанесла огромный ущерб национальной экономике. Было потеряно по всей стране 50 % молочной продукции, которой хватило бы для обеспечения в течение месяца такого города с населением в 3 млн. человек, как Сантьяго. Из-за нехватки фуража погибло 350 тыс. цыплят и 10 тыс. овец; 50 тыс. гектаров земли не были засеяны зерновыми из-за несвоевременной доставки удобрений. Потери урожая овощей составляли 50 %, а 130 тыс. гектаров не смогли своевременно засеять сельскохозяйственными культурами, что привело к необходимости импортировать в страну продукты на общую сумму 60 млн. долларов. Было приостановлено строительство 80 тыс. квартир, а около 90 тыс. строительных рабочих остались без работы из-за нехватки цемента, дерева и других материалов. С точки зрения народного здравоохранения ущерб от забастовки граничил с преступлением. За 15 дней не были произведены 30 тыс. метров марли для бинтов и 7 тыс.
