Шрифт:
Закладка:
Ноги сорокалетней женщины взвыли, верно догадавшись, что будет дальше.
Мягкие лоферы бесшумно, как индейские мокасины, пошли по следу.
Надо было, конечно, переобуться. Сапоги на тракторной подошве, хоть и промокшие, гораздо лучше подходили для прогулки по дикой заснеженной местности. Но Раиса спешила.
Носки из бобика она купила в пятницу. Который час был? Где-то начало пятого. Бабке Зое Ивановне полицейские позвонили в субботу. Сегодня воскресенье.
На то, что полиция так быстро распутала это дело, Раиса даже не надеялась, но все равно остановилась у кустов, куда, петляя, утекли следы. Она снова достала телефон и наскоро прошерстила паблики с шокирующими новостями.
Никакой новой информации о трагическом ЧП на кладбище не было. Появились другие криминальные трупы, но они Раису вовсе не интересовали.
Она вышла из соцсети и отметила на карте место, где следы утекли в заросли. Потом примерилась к просвету между кустами, кажется, сиреневыми, но, решив, что и тут здравомыслящий Винни Пух благоразумно отступил бы, двинулась в обход.
В сотне метров правее нашелся узкий заснеженный съезд с дороги. Он шел под горку, обходил кусты, потом довольно долго тянулся параллельно длинной лесополосе, опять вилял, устремлялся к горизонту и окончательно терялся в дымке начавшегося снегопада.
Раиса держалась ближе к кустам, высматривая знакомые следы. Ей представлялось, что они должны вынырнуть на дорогу, потому что нормальному человеку совершенно незачем надолго задерживаться в зимних кустиках. Ну, на пятнадцать минут, максимум – на час можно там засидеться, если уж очень сильное расстройство, но не на двое же суток?
Хотя в нормальности этого конкретного человека Раиса сильно сомневалась.
А вот ее собственная разумность вскоре получила подтверждение: следы кроссовок таки вытекли из зарослей. Правда, нашла их Раиса только благодаря предусмотрительно сохраненной геометке, но это ведь тоже подчеркивало ее похвальное здравомыслие.
Следы потянулись вниз по узкой дороге.
Раиса пошла туда же.
Лоферы промокли насквозь и на каждом шагу звучно чавкали, как будто старая бабка шамкала беззубым ртом, выплевывая невнятные ругательства. Раиса отмалчивалась, сознавая свою вину, но упорствуя.
Ноги шли, уже не чуя себя, как в лунатическом сне.
Снег тоже шел – и заметно быстрее, чем ноги. Следы кроссовок скоро замело.
Раиса по инерции прошагала еще метров пятьдесят по уже совсем белой дороге и оказалась среди руин. Она нервно хихикнула: старые кирпичные стены были модного терракотового цвета.
У Раисы ушел примерно час, чтобы убедиться: сама она дурында. Умная женщина не полезла бы изучать внутреннее убранство заброшенной фабрики. Во всяком случае, точно не стала бы этого делать в одиночку. Как минимум, взяла бы с собой кого-то с камерой для фотосессии… Хотя фифы, помешанные на фотосессиях, тоже те еще дурынды.
Летом эти руины наверняка выглядели живописно. Кусты, от которых Раиса ушла, ухитрились ее опередить и занять все свободное пространство между разрушенными строениями. Протискиваясь между ними, она ощущала себя кем-то вроде Индианы Джонса в джунглях – с поправкой на минусовую температуру и отсутствие оптимизма по поводу обнаружения бесценных сокровищ древней цивилизации.
Эти руины прекрасно подошли бы для съемок фильма о постапокалипсисе. В них сохранились подземные цеха, остатки производственных конструкций и многочисленные коридоры. Внутри местами уцелела штукатурка, она призрачно белела в сгущающихся сумерках, прекрасно гармонируя с островками свежего снега. Крупные разлапистые снежинки красиво сыпались из дыр в потолке.
В упадочно-урбанистический пейзаж хорошо вписывались зачерненные копотью углы с остатками кострищ, у которых могли бы посиживать немногие выжившие в глобальной катастрофе.
Могли бы, но Раиса не видела вокруг ни души. Нельзя сказать, что это ее сильно расстраивало. Сорокалетняя женщина с богатым жизненным опытом догадывалась, какого рода контингент может населять такое местечко. Раиса совершенно не жаждала знакомиться с маргинальными личностями в самом широком ассортименте.
Именно поэтому она бродила в развалинах молча, стараясь не особенно шуметь. Однако эта тактика имела явный минус, поскольку требовала использовать в качестве инструментов поиска исключительно собственные глаза и уши, а значит – самолично лезть в каждое строение.
Раиса лезла. Несколько раз она опасно поскользнулась на неровностях захламленного пола и чуть не получила по голове упавшим сверху увесистым куском штукатурки. Потом запросто могла грохнуться с трещащей доски, переброшенной над обширным проломом в полу на манер мостика, потом ушибла колено о массивную древнюю железяку, потом разодрала мягкий лофер о ржавый гвоздь…
А потом услышала тихий собачий скулеж.
Ну, здравствуй, бобик!
Раиса пошла на звук. Тот привел ее к огромной кирпичной трубе, сверху частично осыпавшейся, а снизу заваленной всяким хламом. За раскидистым кустом, выросшим на куче мусора, угадывалось темное пятно.
Да что ж ты будешь делать, опять дыра, которая нора!
Определенно, надо худеть.
Раиса осторожно подобралась поближе.
Из дыры тянуло вонью костра, щедро залитого мочой и еще чем-то кислым. Мощный удар по обонянию оглушал и ослеплял: в глазах вскипели слезы.
Раиса зажала нос, проморгалась, ничего нового не увидела и прислушалась.
Бобик уже не скулил, но еще ворочался.
Раиса трезво оценила размеры дыры. Что скажешь, друг Винни Пух? Пролезем?
«Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро», – мог бы сказать мультяшный мишка. Но вместо «по утрам» Раиса услышала «по дырам» – с ударением на последний слог. А вместо «мудро» – «глупо».
– Тарам-парам, парам-парам, – согласно пробормотала она. И громко позвала: – Выходи, не бойся! Это я.
И, конечно, тут же вспомнила Кролика, еще одного друга Винни, который точно сказал бы, не тая подозрения: «Кто это – я? Я бывают разные!».
Поэтому Раиса объяснила:
– Я – та мамаша, которая тебе носки купила. Ты зачем их сняла? Хорошие же, теплые. Как в валенках была бы.
Она говорила, внимательно вглядываясь в темный провал за редким веером голого куста и с трудом удерживаясь от монотонного бормотания вроде «уть-уть-уть» или «кис-кис-кис», с каким подзывают недоверчивых животных.
Из норы доносилось шуршание. Наконец, из черноты на свет высунулся растрепанный веник… а, нет: спутанные рыжеватые космы.
– Я, кажется, ногу сломала, – плаксиво пожаловалась дурында.
Мордочка у нее была бледная и чумазая, в разводах туши и засохшей крови. Испуганная и уныло-смиренная: девчонка не сомневалась, что ее будут ругать.
– Подумаешь, нога! – сказала Раиса совсем не то, что думала. И уж точно не то, что хотела. И не теми словами, которые рвались с языка. И не с той интонацией. – Тут ее сам черт сломал бы. Давай руку, я тебе помогу.
Кое-как она вытащила трясущуюся девчонку из дыры-норы, усадила прямо на заснеженную мусорную кучу и наскоро осмотрела.
Нос у дурынды разбит, на затылке шишка, правая нога повреждена – явно закрытый перелом. И наверняка переохлаждение, тут и к бабке не ходи. Больше суток на улице – это в зимний-то мороз!
И даже без теплых носков.
Щиколотки у дурынды были уже не голубые, а синие. А
