свернула, а пошла по улице Пряностей, мимо множества лавок, торговавших заморскими деликатесами, духами, цветочным мылом и огненным лоранским перцем, приправой столь острой, что, как поговаривали, если съесть его слишком много, то можно и в огнедышащего дракона превратиться, хотя, с чуть большей вероятностью — умереть от прободения кишок. Каблучки девушки звонко цокали по булыжникам мостовой, ленты на чепчике колыхались в такт её бодрым шагам, и какой-то юнец, отиравшийся возле лавки табачника, засвистел ей вслед. Девушка чуть улыбнулась, но не ответила ему и не задержалась ни на секунду, да и ни в одну лавку так и не заглянула. Пересекая площадь перед церковью святой подвижницы Алексии, она, как и положено любой благочестивой девице, на секунду замерла перед высокими дверями, которые, распахнувшись, открывали вид на золочёный алтарь, осенила свой лоб раскрытой ладонью, чуть склонившись, и что-то быстро прошептала, после чего поспешила в тёмный проулок, столь узкий, что в нём вряд ли могли разминуться два человека. В том проулке она спустилась по каменной лестнице к ничем не примечательной двери, пальцами нащупала едва различимый барельеф, нажала на него и немного повернула. Дверь бесшумно скользнула в сторону, и девушка нырнула в открывшуюся ей тьму.

Внутри был сущий бардак. Дело в том, что «Гильдия Воров», заботясь о собственной безопасности, меняла местоположение своей штаб-квартиры как минимум раз в году. Укромных мест и потайных убежищ в таком большом городе, как Портамер, было в избытке, и проблем с поиском нового обиталища у гильдии никогда не было, но, конечно, каждый переезд выливался в настоящий кошмар.

Большой общий зал, освещённый множеством свечей на залитых воском тележных колесах, висевших под низким сводчатым потолком, был заставлен разномастными столами и стульями, которые, казалось, притащили сюда едва ли не со всех краёв Тарсии. Вдоль стен громоздились ящики и бочки, наспех сколоченные полки ломились от разномастного скарба — множества книг в кожаных и бархатных переплётах, украшенных витиеватыми уголками и застёжками, фарфоровой посуды, подсвечников, шкатулок и ваз; то тут, то там возвышались пирамиды из рулонов дорогих тканей. Пахло пылью, плесенью и горелыми фитилями. Из-за раскрытых дверей в глубине зала периодически раздавались звуки перетаскиваемой мебели, и иногда — грохот от падения чего-то тяжёлого, после чего слышалась отборная ругань. В алькове у дальней стены двое мужчин играли в гонт, ещё один примостился на кушетке и спал с открытым ртом. Ближе ко входу, за большим круглым столом, сидело ещё трое человек. Одна из них — девушка не старше двадцати лет, с вытянутым лицом и светлыми волосами, заплетёнными в длинную косу, — подняла взгляд, положила на блюдце перед собой наполовину очищенный апельсин и улыбнулась вошедшей в зал девушке в платье служанки.

— Ну что, Мия, с успехом?

Мия с нескрываемым наслаждением стянула с головы чепец, отчего её каштановые кудри в беспорядке рассыпались по плечам, подошла к столу и, откинув покрывавший корзинку платок, достала из неё увесистый округлый предмет — то ли целиком сделанный из золота, то ли позолоченный, — инкрустированный блестящими драгоценными камнями.

— Вполне. Ваган, — она кивнула сидевшему напротив мужчине средних лет с завитыми золотистыми волосами, уложенными в изящную прическу по последней моде, и одетому столь изысканно, что ему впору бы было прямо сейчас отбыть на приём в королевский дворец, — это ведь оно?

Ваган элегантным жестом, слегка оттопырив мизинец и прижав большой палец к ладони, протянул руку и подхватил из рук Мии предмет, затем нажал на едва заметную кнопку, и украшенная бриллиантами крышка откинулась. Под крышкой на расчерченной цифрами поверхности чуть подрагивала маленькая ромбовидная стрелочка.

— Весьма любопытная вещица. Ежели господин купец пожелает вернуть эту безделицу себе, ему придется оплатить нашу пошлину, от уплаты которой он, видимо, по глупости и недальновидности, решил отказаться, — Ваган захлопнул крышку и положил компас на стол перед собой. — Возможно даже, что и в двойном размере. Хорошая работа, Кудряшка.

Пожав плечами, Мия улыбнулась и подошла к стоящей в стенной нише статуэтке женщины с кошачьей маской на лице и разведёнными в стороны руками, вырезанной из дерева. На руках статуэтки висели цепочки, серьги, кольца и прочие драгоценные побрякушки, а у её ног лежала груда серебряных и медных монеток. Мия опустилась перед идолом на колени, платье её немного задралось, открыв вид на совсем не подобающие служанке из благородного дома чёрные кожаные сапоги, высокие голенища которых в нескольких местах перекрещивали тонкие ремешки с блестящими пряжками. Она расстегнула одну из пряжек, вытянула из потайного кармашка под ней тонкое золотое колечко, стянутое давеча на рынке у какой-то купцовой дочки, повесила его на руку богини Демитии и принялась молиться.

— Три бочки тюленьего, две бочки медвежьего и одна бочка гусиного жира, пятнадцать мешков муки, масло лампадное… — сидевшая рядом с Ваганом темноволосая женщина с жёстким, словно вырубленным из камня лицом, и тонкими губами, оторвалась от лежавшей перед ней пухлой амбарной книги, щёлкнула парой деревянных костяшек на счётах и вздохнула. — Ваган, это легче выбросить, чем хранить.

Тот ничего не ответил, лишь слегка взмахнул рукой, взял со стола пилочку с серебряной рукоятью и принялся полировать ногти. Светловолосая девушка дочистила апельсин, разделила его на дольки и положила на блюдце перед Ваганом. Из глубины зала раздался звук чьего-то падения и ругательства.

Закончив молитву, Мия поднялась, подошла к столу и потянулась за апельсиновой долькой, светловолосая девушка попыталась хлопнуть её по пальцам, но Мия успела отдёрнуть руку.

— Э, не тебе.

— Пусть берёт, Ида, она заслужила.

Схватив пару долек, Мия довольно ухмыльнулась и плюхнулась в стоящее за соседним столом кресло. Устроившись поудобней, закинула ноги на стол, отчего подол платья задрался совсем уж неподобающим образом, обнажив, правда, не розовые девичьи бёдра и не белое полотно нижних панталон, а тёмно-серую ткань бриджей, плотно облегавших её худые ноги.

— Я заслужила не только апельсин. Что насчёт серебра? — спросила она, медленно пережёвывая сочную мякоть.

Ваган отложил пилочку, полюбовался полученным результатом, сгибая и разгибая пальцы, и спросил:

— Кудряшка, ты в порту в последнее время ничего странного не заметила?

— Нет. Не было меня там, я мибийца выслеживала, а он три дня в порт не заявлялся.

— Ну конечно. Новостей тоже не слыхала? Может, что про указ градоначальника?

— К чему ты клонишь? — Мия обернулась к нему, вопросительно подняла бровь и слизнула с пальца капельку апельсинового сока, внутренне усмехнувшись той гримасе отвращения, которая исказила лицо Вагана после этого нехитрого действия. — Я слыхала, глашатай сегодня на площади опять грозил четвертованием, ну так не первый раз же.

— В этот раз всё