– А ещё он любит художников, музыкантов, поэтов и колдунов, вот их-то, пожалуй, особенно, – доверительно сообщил маленький человечек. И требовательно ущипнул Джека за ухо: – Ты-то кто будешь?

– Никто, – честно ответил он. Вопрос, признаться откровенно, поставил его в тупик: не считать же за колдовской талант умение выигрывать в любой азартной игре? – Простой бродяга, наверное.

Человечек поёрзал на плече, как показалось, с сочувствием.

– Да-а, – протянул он. – Нелегко же тебе придётся.

Развилок на тропинке хватало, но каждый раз провожатый безошибочно указывал нужный поворот. В одиночку Джеку явно пришлось бы нелегко: некоторые ответвления заканчивались у пропасти, в болоте или в колючих зарослях, где можно оставить не только половину куртки, но даже и половину шкуры. Наконец тропинка вильнула как-то особенно хитро – и нырнула под холм, под каменную арку, поросшую мхом.

Только увидев её, человечек ловко спрыгнул на землю и встряхнул фонарём, разжигая его поярче.

– Ну, работа моя закончена. Пошёл я, пожалуй… – сказал он. И, потоптавшись на месте, добавил: – Хотя, если подумать, то, первое яблоко было не такое уж мятое…

– Забирай, – щедро предложил Джек, заглянув в арку и оценив полную, беспроглядную темноту за ней. – Составишь мне компанию ещё ненадолго?

– Ну, делать-то всё равно особо нечего, – как бы нехотя ответил человечек, но свободная рука у него так сама и тянулась к яблоку. – Почему бы и не пройтись вместе, и впрямь.

Маленький фонарь не особенно-то и разгонял мрак, но всё же так шагать было веселее. К счастью, подземная дорога оказалась прямой и недолгой: вскоре впереди забрезжил красноватый свет, запахло дымом, вином, жареным мясом, печёными пирожками и прочими непременными атрибутами большой ярмарки под открытым небом. Стены раздались вширь, своды – ввысь…

…и Джек, сам того не заметив, выскочил на открытое пространство.

«Стадион? – пронеслось в голове. – Нет, не то… Арена?»

Огромное поле по краю обрамлял ряд чадящих факелов; чуть выше виднелся частокол из копий, а ещё выше располагались ниши, которые, пожалуй, можно было бы назвать смотровыми ложами. Сейчас их укутывал мрак, но они, без сомнения, не пустовали: ветер доносил шепотки, тихий смех, звяканье металла, как если бы столкнулись две чаши, а ещё ароматы цветов, мёда, тёплого дерева, сырого камня, первого снега, точно все времена года явились одновременно и перемешались. А по арене – Джек про себя решил звать её так – бродили люди, десятка три или четыре, одетые по-разному. Кто-то в домашнем, кто-то – в офисном костюме, кто-то и вовсе в пледе, накинутом на плечи. Одна девушка в тоненькой розовой пижамке, состоявшей из шорт и куцей майки, стояла сгорбившись и обхватив себя руками за плечи; похоже, она не то замёрзла до полусмерти, не то не знала, куда деваться от смущения. Проходя мимо, Джек стащил с себя парку и набросил ей на плечи:

– Ты бери, бери, мне-то после пробежки жарко, – сказал он и улыбнулся.

Девушка – коротко остриженные светлые волосы, сердитые серые глаза, упрямо поджатые губы – кивнула в ответ, пропихивая руки в рукава, и отвернулась.

– Умеешь ты выбирать союзников, – хихикнул маленький человечек, когда они отошли подальше. – Никакой благодарности!

– Тем же и лучше – раз благодарности нет, значит, мы и не должны ничего друг другу, как встретились, так и разбежались, – отшутился Джек, оглядываясь по сторонам. Ему померещился в толпе давешний скрипач, но стоило отвести взгляд, как он пропал. – Ты говорил, что твой хозяин отбирает с полсотни игроков, но сейчас тут явно меньше людей.

– Значит, не все пришли, – передёрнул острыми плечиками коротышка. И ущипнул его за ногу. – Ты куда чешешь? Встань спокойно и стой, а то мало ли кому на глаза попадёшься!

– Это, например, кому?

Человечек не ответил; Джек, тем не менее, внял совету и притулился у края арены, поближе к факелам, тем более что там было теплее.

А люди и впрямь продолжали прибывать.

Кто-то выглядел смутно знакомым, словно его приходилось уже мельком видеть где-то на улице; рядом с некоторыми вышагивали странные существа, видимо, проводники, другие явились поодиночке. В большинстве своём игроки растерянно озирались по сторонам, но некоторые, как, например, старик в клетчатом спортивном костюме, выглядели уверенными, словно знали наверняка, куда попали… Когда из-под каменной арки вынырнул очередной гость, верней, гостья, щуплая женщина в канареечно-жёлтом пуховике, и в то же мгновение со всех сторон грянули трубы.

– Все в сборе! – раздался зычный голос, гулкий и одновременно трескучий, как будто огонь, гудящий в печи. – Да начнутся игры!

И тут же вспыхнули новые факелы, вокруг лож и выше их, наконец подсвечивая тех, кто всё это время наблюдал из темноты. И, когда Джек наконец разглядел их, то ему стало не по себе.

Все они выглядели как люди – почти, но людьми определённо не были.

С чётким ощущением, что его вот-вот сожрут, Джек замер, застыл, пытаясь слиться с вытоптанной травой на арене, теперь уже без подсказок и намёков от проводника. Это был даже не усвоенный рефлекс, а словно бы нечто более глубинное, едва ли не врождённое. Ощущение колоссальной силы и опасности, исходившее от тех, кто сидел на трибунах, припекало, как невидимое солнце; на висках выступала испарина, а колени слабели.

«Пожалуй, стоило хорошенько подумать, прежде чем садиться на поезд в никуда», – пронеслось в голове.

Но отступать уже было некогда.

Оставалось таиться до поры до времени, внимательно смотреть по сторонам… и слушать.

Глава 3. ЩЕДРЫЕ ДАРЫ

Хозяина этих мест Джек распознал сразу – на него точно были направлены невидимые прожекторы.

«Так вот какой ты, Великий Неблагой из Эн Ро Гримм».

В горле резко пересохло.

Он был отменного роста – на полторы головы повыше немаленького Джека, плечистый, статный. Всё в нём казалось чрезмерным, словно бы внутренняя сила не могла удержаться в тесных рамках физической оболочки: глаза пылали огнём, блестящие волосы цвета венозной крови, жёсткие, как проволока, топорщились в разные стороны, ногти на руках напоминали, скорее, звериные когти. Он был облачён в красное и серое, точно сквозь пепел и золу просвечивали тлеющие уголья, а голову его венчала корона из костей, истлевших листьев и чёрных сухих ягод.