Шрифт:
Закладка:
Это подарок от него.
Кровавая рана — дело его рук, я в этом не сомневаюсь. Сама точность броска могла принадлежать только ему, как и идея рассечь меня, чтобы снять с крыши. Меньшего я и не ожидала от расчетливого Энфорсера, который так отчаянно пытается меня поймать.
Еще одна причина ускорить шаг.
Я заставляю свои измученные ноги двигаться быстрее, стараясь выбросить его из головы.
Он идет за мной.
При этой мысли мои губы подергиваются, и я ощущаю шрам, тянущийся вдоль челюсти.
И я больше не буду колебаться.
Глава 4
Кай
— Ты выглядишь как черт.
Глаза Китта скользят по алым пятнам на моей рубашке, оставленным Имперцем, о котором ему не нужно знать, что я похоронил его.
Ради нее.
В лучшем случае это граничит с предательством.
В худшем — просто жалко.
Наконец-то король смотрит мне в глаза, наши взгляды встречаются, в них мелькает веселье. Фамильярность невольно вызывает улыбку на моих губах, просто от ощущения, что мы братья. Братья, у которых нет титулов перед именами. Братья, которые в этот блаженный миг пренебрегают своими обязательствами, связанными кровью.
Впервые за несколько дней он позволяет мне посмотреть на него. По-настоящему посмотреть на него.
Он сменил слезы на усталость, улыбающиеся глаза — на затравленные, с чуть впалыми щеками и заросшей щетиной челюстью. Мой взгляд останавливается на той же помятой рубашке, которую я наблюдал последние три дня — наполовину расстегнутая, рукава заляпаны чернилами.
— Да, но ты выглядишь не намного лучше, — говорю я, и на моих губах появляется что-то похожее на улыбку.
Китт моргает, разглядывая свои испачканные руки и разбросанные перед ним бумаги, как будто видит эту сцену впервые. Затем он вздыхает, медленно перетасовывая бумаги, которыми был так увлечен, в небрежную стопку. — Со мной все будет в порядке. Просто немного устал, вот и все.
— Ты в курсе, что есть простое решение этой проблемы, верно? — Мой голос звучит раздражающе робко, когда я пытаюсь пройти тонкую грань между поднятием настроения и попыткой вразумить его.
Китт другой. Мы другие. Я больше не знаю, где кончается мой брат и начинается мой король.
Когда он ничего не отвечает, я тихонько говорю: — Тебе нужно отдохнуть. Поспать немного. — Я киваю в сторону потертого кожаного кресла, которое он унаследовал. — Я уже несколько дней не видел, чтобы ты покидал это кресло.
— Сон — это удел мертвых. — Звук, которым Китт сопровождает свое резкое заявление, можно охарактеризовать только как сдавленный смешок. — Извини, — он слегка усмехается, качая головой, что кажется забавным. — Слишком рано?
Я заставляю себя улыбнуться, глядя в глаза незнакомцу. В другой жизни я слышу, как те же слова слетают с губ Китта, только в них нет горечи и безумной улыбки. Горе превратило его в человека, которого я опасаюсь.
— Ладно, — вздыхаю я, — сон — это удел мертвых. Хотя, похоже, ты также не особо живешь. — Мои глаза ищут его, умоляя так, как я никогда бы не сказал словами. — Ты не выходишь из кабинета с момента коронации. Мы могли бы прогуляться по садам, навестить королеву. — Я сглатываю при мысли о том, что горе сделало с ней. — Лекари говорят, что ей становится хуже. Она не встает с постели, и они боятся… Они боятся, что ей осталось недолго.
Он замирает и долго молчит после моего предположения. Меня не должно удивлять его нежелание. У Китта нет никакой связи с моей матерью. Потому что она именно такая — моя мать. Не его.
Прочистив горло, я быстро меняю тему на более привлекательную. — Мы могли бы навестить Гейл на кухне. Она не перестанет просить о встрече с тобой, пока ты не съешь одну из ее липких булочек…
— Я вполне счастлив здесь, спасибо.
Я моргаю, глядя на него. Самый царственный отказ, который я когда-либо слышал.
Я медленно киваю, делая шаг назад к двери. — Ну, если больше ничего нет…
Ваше Величество.
Я проглатываю слова, прежде чем успеваю выплюнуть их в конце предложения. Моя рука тянется к двери, готовая к побегу.
— Это ее кровь?
Я замираю, поворачиваясь к нему лицом.
Его зеленый взгляд прикован к пятнам, пропитавшим мою рубашку. Долгое время я молчу, просто позволяя ему изучать меня, пока сам пытаюсь расшифровать то, что скрывается за его глазами.
Когда я наконец заговариваю, с моих губ срывается вопрос, на который я и сам избегаю ответа. — Ты был бы больше разочарован, если бы это было так, или если бы это было не так?
Он сглатывает. Делает глубокий вдох. Улыбается так, что это совсем не радует. — Я не знаю. — Еще одно долгое, томительное молчание. — Ты?
— Я не знаю.
Жалко.
— Это так? — Китт не смотрит на меня, когда говорит это. — Ее кровь, я имею в виду.
Я вздыхаю, внезапно почувствовав усталость при воспоминании об этом утре. — Нет.
Облегчение? Разочарование? Кажется, я вдруг перестал различать одно и другое, когда произношу это, казалось бы, простое слово.
— Ясно, — бормочет Китт. — Но она была там, как я понимаю?
— Была. Я заставил ее покинуть дом. — Китт вскидывает бровь, прежде чем я заканчиваю: — Сжег его дотла.
— Ясно.
Мы настороженно наблюдаем друг за другом. Эту тему лучше не затрагивать, и все же она всегда на расстоянии мысли от меня. Пытка для нас двоих.
— Кровь? — Китт выжидающе кивает в мою сторону.
— Принадлежит Имперцу, которого она зарезала. Убила возле Лута.
Снова этот безжизненный смех. — У нее отвратительная привычка закалывать людей, не так ли?
Я прочищаю горло, стараясь не переступить черту, которую уже не знаю, где найти, когда дело касается Китта. — Да, я тоже так думаю. И она не ушла невредимой — я в этом убедился.
— Ну вот, — протягивает Китт слишком знакомым тоном. Я вижу, как отец отражается в его взгляде и перевоплощается в его словах. — Что ты хочешь мне сказать, Энфорсер?
Я слегка напрягаюсь. — Полагаю, она направляется в Скорчи, пытаясь добраться до Дора или Тандо. Хотя я не уверен, что ей это удастся. Но, с другой стороны, у нее есть отвратительная привычка оставаться в живых. — Мой тон ровный, олицетворяющий того Энфорсера, которым он хочет меня видеть. — Я подготовлю несколько человек и пустынных лошадей, чтобы отправиться за ней в Скорчи. Мы двинемся в путь, как только сможем. — Я делаю паузу. —
