Шрифт:
Закладка:
— Нир Шелен был отстранен за своеволие, поэтому вашу магию заблокирую я, уж не гневайтесь, Ваше Высочество.
Ко мне подошел совсем еще молодой драконир Целес, ант клана Винзо, который провел половину детства при дворе. Мы часто виделись, бывало, что и играли вместе, и вместе ходили на лекции по магии. Скорее всего, он станет следующим придворным магом, когда войдет в полную силу. Редчайший лекарский дар Винзо передался не законному сыну, а всего лишь анту.
— Я очень умел, поэтому боли не будет, но может быть неприятно.
Целес осторожно и твердо взял мою руку, поворачивая запястьем вверх, но пальцы у него подрагивали. В глубине души я всегда подозревала, что Целес был в меня немножко влюблен, был случай, когда я сама пригласила его на снежный танец, желая заставить Теофаса наконец смотреть на меня. И Теофас смотрел, горел от ярости, а я наслаждалась. Теперь эти мысли, да и сам поступок, казались мне отвратительными.
— Мне очень жаль, что это вы, — сказала честно.
— Нет, — не поднимая глаз, Целес взял кисть, обмакнув ее в вязкий черный раствор, от которого фонило магией, и поднес к коже. — Лучше это буду я, чем кто-то другой.
Он был прав, было почти не больно. Завитки рун ложились на запястье и жгли, но терпеть было можно. В тишине слышалось только наше дыхание, Целес молчал, а мне и говорить было не о чем.
— Я закончил, — наложил плотную хлопковую повязку на запястье. — Носите дней десять, магию использовать не пытайтесь.
— Закончили?
В дверь постучал один из стражей, но, к моему удивлению, Целес крикнул:
— Нет. Процесс блокировки магии небыстрый и кропотливый, не торопите меня! — и совсем тихо добавил. — Я просил о вашем помиловании Его Высочество, и буду просить снова. Вы ведь знаете, как я отношусь к вам.
Мне стало не по себе. Я знала, но смысла говорить об этом сейчас не видела, поэтому просто кивнула. Нет смысла юлить, нет смысла лгать, да и хранить верность мне тоже больше некому.
— Догадываюсь, но…
— Я знаю.
Целес поднял взгляд. Характерные для всех драконов светлые волосы и карие глаза, в которых вместо любви светилась жалость.
— Носите повязку, не снимайте. Ее нельзя снимать. Выпускайте!
Он резко развернулся и вышел в неприметный проход в глубине темной каморки, попутно стукнув в дверь, давая сигнал, что блокировка магии окончена.
Я поспешно толкнулась в дверь за ним следом, но та оказалась закрыта.
— Ждите, — глухо отозвался голос незнакомого стражника.
Чего ждать?
Несколько секунд я растерянно стояла в полутьме не понимая, как быть. Целес ушел, магию заблокировали, но могильная тишь, звук капающей воды в отдалении приводили меня в ужас. Каково тут узникам?
— Мое дитя.
Я едва не подпрыгнула от ужаса, а после обернулась, узнав голос. Хотела по привычке броситься в объятия, но в последний момент остановилась.
Передо мной стояла императрица.
Было дико видеть ее стоящей посреди сырой жуткой камеры, без охраны, в простом домашнем платье с косой через плечо. Она словно не заметила моей заминки и протянула ко мне руки.
— Ну же, иди ко мне, девочка, — и я без единого сомнения бросилась к ней.
Единственный человек на земле, который любил меня в этом холодном дворце, прикрывал мои ошибки, учил избавляться от слабостей, быть сильной, быть гордой, терпеть, прощать, любить.
— Покажи мне руку, девочка моя.
Интуитивно я поняла, что она говорит о той, руке, которую сожгло при расторжении рун, и несмело закатала рукав. Императрица коснулась заживший кожи и улыбнулась.
— Я счастлива, что драконья вода сумела помочь тебе, а где же амулет? Неужели Тео не передал его?
Несколько секунд я переживала острый приступ боли. Значит, не Теофас передал мне драконью воду, не он беспокоился о моем здоровье. Ну разумеется. Как мне вообще могло прийти в голову, что за меня волнуется. За десять лет брака он не прислал мне ничего, кроме положенных мне по статусу драгоценностей, да те выбирали за него секретари.
— Благодарю вас за милосердие.
— Амулет он не передал? — императрица выпустила мою руку и отвела глаза. — Прости, девочка, Теофас иногда своеволен. Как освоишься, как стихнет гнев супруга, я передам тебе кое-что из полезных вещиц.
— Да, благодарю вас, — с трудом выговорила я. Но потом не удержалась, спросила: — Трудно было достать драконью воду?
Ответ я поняла по беспомощно дрогнувшим векам. Быть Истинной еще не значит быть любимой, лелеемой, единственной. Быть Истинной, это как быть драгоценностью — камнем, который можно запереть в ларец и спрятать за семью замками.
Император, если и любил, Ее Высочество, часто бывал к ней жесток. Ограничивал ее траты, реформы, бывало даже в подбор фрейлин вмешивался, а уж сколько он этих фрейлин перепортил, лучше не думать. И все это без стеснения, на глазах у всего двора. Теофас шел по стопам отца.
— Прости его, прости моего мальчика, моя милая девочка. Наказав тебя, он наказал и себя. Можно разорвать связь Истинных, а склеить обратно уже не получится, вечно ходить ему одному, вечно чувствовать пустоту в сердце.
И мне тоже вечно ходить одной, вечно чувствовать пустоту… Я слышала истории о жутких случаях, когда связь Истинных рвалась насильно. В роду Винзо был был стародавний случай, когда красавицу-маркизу разлучили с ее Истинным, проведя обманом обряд отлучения, и выдав ее замуж за другого. При дворе случай оправдывали. Где это видано, чтобы маркиза за вея замуж шла? Чернь, крестьянин, полвека за сохой. Однако, при дворе Истинные встречались так редко, что, встретив их, драконы были готовы связать свою жизнь и с веем, и с веселой вдовушкой, и с неразумным подростком. И были счастливы… ведь были!
— Я молила сына простить тебя, но он даже слушать меня не хочет. Вбил себе в голову эту жалкую девчонку, иномирянку, сошел с ума. Говорит, сила у нее редчайшая, ходит вокруг нее кругами, как привязанный, на все лады склоняет, как эту силу заполучить. Ах, я в отчаянии… Что останется у меня, когда ты уедешь?
Сила? Так вот что Тефосу понравилось к красивой иномирянке. Это походило на правду больше, чем неземная любовь. Впрочем, мне-то какое дело?
Ласково взяла руки императрицы
