Шрифт:
Закладка:
«Ты знаешь, что я права. Если бы он был жив, он бы пришел…»
Не сумев сдержать порыв, Мила швырнула расческу на стол.
Чужеродный хитрый блеск из глаз исчез, осталась лишь злость, которая разжигала в них пламя.
Мила подхватила шаль, набросила на плечи и вышла в коридор.
— Простите, но вам не стоит выходить, — сказал охранник, оставленный следить за ее безопасностью.
Внутри у Милы что-то щелкнуло, и она спросила:
— Ты охраняешь меня или охраняешь «от меня»? — усилила концовку вопроса.
— Пожалуйста, вернитесь в комнату. Так будет лучше, — сказал он и подхватил ее под локоть.
Мила со злостью выдернула руку.
— Я сама решу, когда и куда мне вернуться! И сейчас я хочу быть тут! И мне нужны ответы на мои вопросы.
Охранник, зажимая наушник в ухе, что-то шепнул в рукав и опять обратился к ней:
— Не надо устраивать сцен. Мы решим все, но вам нужно успокоиться. Давайте пройдем внутрь и присядем.
— Я не хочу сидеть! — вскипела она. — Я только и делаю, что сижу!
— Тише-тише… — раздался знакомый голос позади Милы, и она даже вздрогнула от неожиданности.
— Мигель… — произнесла на выдохе и смутилась, поправила сорочку. Было неловко попасться ему на глаза в таком виде.
— Ну, что случилось? — спросил он, дружески обхватывая ее рукой со спины и прижимая к себе. Уткнулся подбородком ей в темечко.
Мила застыла, как статуя, не зная, что сказать. Гнев улетучился, мысли тоже.
— Постоим тут или лучше зайдем к тебе? — спросил он, и в этом вопросе сконцентрировалась вся абсурдность первого варианта.
— Да, — Мила вышла из оцепенения. — Проходи, пожалуйста. Я просто хотела поговорить с кем-нибудь. Я тут с ума схожу, — наигранно закатила глаза и улыбнулась Мигелю, а проходя мимо охранника, одарила того обиженным и даже немного злым взглядом.
Расположившись на диване, Мила иронично развела руками и произнесла:
— Чаю, к сожалению, предложить не могу.
— Не переживай, я знаю, что ты гостеприимная хозяйка. Да и скоро все это уже закончится. Макс и остальные решат проблему с Вратами, и мы обязательно избавим тебя от «груза». Скинем балласт, и все будет чудесно.
— Хотелось бы верить, — отстраненно произнесла Мила, теребя косу. Руки нужно было чем-то занять, потому что все сложнее становилось сдерживать разрывающее изнутри беспокойство, заставившее ее устроить сцену в коридоре.
— Правда, не переживай. — Мигель заметил ее напряжение. — Скоро все закончится.
— Думаешь? — она посмотрела на него пристально, как будто хотела просканировать, насколько он честен.
— Уверен! — с улыбкой сказал он и поднялся. — Я зашел на минутку, но мне уже пора идти. У меня уйма дел.
Мила перехватила его за руку и несколько секунд молчала, решая, что важнее спросить напоследок, и затем произнесла:
— Со мной все примерно понятно. А как… — оборвала себя на полуслове, не желая выдавать беспокойство о Яне. Все это будет так неловко и странно. Еще недавно она сама кокетничала с Мигелем, а теперь Ян заполнил ее мысли, и обосновался в самых тайных уголках подсознания и сердца. — Как там ребята? — наконец нашлась она. — Как Лана, Ян, Дэн… Что с ними? У них все хорошо? Просто мне почти ничего не рассказывают, я знаю, что все заняты, но…
Мигель положил ладонь на ее руку, заглянул в глаза и произнес:
— С ними все хорошо. Ни о чем не волнуйся, но мне правда нужно бежать. Я еще проведаю тебя, и мы обязательно обо всем поболтаем.
Она не стала подниматься с дивана, чтобы его проводить. Она даже не заметила толком, когда он покинул комнату. Застыла, уставившись невидящим взглядом в окно.
«Ни о чем не волнуйся…» — фраза, призывающая успокоиться, но часто приводящая к совершенно противоположному результату.
Как можно не волноваться за близких, если все постоянно уходят от ответа?
Странно, но ничего не болело, только голова из-за слабости казалась неподъемной. Дэн сделал над собой усилие, сел на кровати и осмотрелся. На улице царила жара последних дней индейского лета, но, судя по растущему за окном гинкго, это Токио, а не привычный Лос-Анжелес или Шамбала… Шамбала — место, в котором он должен был умереть, но почему-то не умер. Правда, пока его это устраивало.
Дэн поднял к глазам правую руку и вызвал на кончиках пальцев огонь. Боль пришла настолько острая, что он прокусил до крови губу, но все равно продолжил поддерживать пламя, глядя, как кисть от пальцев к запястью покрывается чернотой выгорания. Пока лишь чернотой — разломы начнут появляться потом, когда собственного огня не останется, не останется крови Брамы, чтобы преобразовать ее в огонь, вот тогда душа потянется к вышнему источнику силы — Огню Изначальному. Потянется, чтобы выжечь себя в ноль и прекратить существование, как минимум, в этом теле. Потянется, и никто не ударит ее по рукам.
«Рано», — решил Дэн и отпустил пламя.
С минуту он тяжело дышал, борясь с дурнотой, подступившей из-за слабости, потом отбросил одеяло и сел, свесив ноги на пол. Поискал глазами одежду, но ничего не обнаружил. Макс совсем не ожидал, что он очнётся? Но если он не поленился притащить к себе, значит не знает, что это Дэн ранил Лану, тем самым открыв Врата. Плохо. Очень плохо.
Обрывая цепочку размышлений, дверь отворилась, и в проёме появилась Ольга с подносом в руках, на котором теснились бинты, ванночка с вязкой белой субстанцией, бутылочки с разноцветными зельями. Когда она увидела, что пациент очнулся, у нее дрогнули руки, жидкость из ванночки белесой пеной, шипя, перетекла через край.
— Денис…
— Выжила, значит, — вздохнул он.
— И никак, кроме вздоха на это не отреагируешь? Мог бы сказать, что рад — не переломился бы. И вообще, прикройся! — разозлилась Ольга и, перехватив поднос покрепче, прошла к столу рядом с кроватью.
— Я рад, — глухо отозвался Дэн, поднялся на подкашивающихся ногах и, закусив губу, нарисовал в воздухе руну телепортации.
Только свалившись на ковер в своем кабинете, он понял, что поторопился уйти — одно из зелий Ольги могло быть укрепляющим. Теперь же пришлось ползти до спрятанного за электрическим камином тайника, потом непослушными пальцами доставать коробку с остатками крови Брамы, которую он случайно притащил с собой из Лабиринта Смерти.
Кажется, это был последний раз, когда демон Максвелла с ним говорил — в остальное время трикстер злился. Поводов для злости имелось немало, а Дэн с упорством мухи, бьющейся о стекло, продолжал совершать ошибки. Дважды отказался от силы в прошлой жизни, упорствовал и в этой, постоянно пытаясь сбежать. Добегался до умирающей у него на руках Ланы. Он качал ее остывающее тело и проклинал себя, не в силах ничего сделать, а в разрывающемся от боли сердце загорался огонь, который Дэн против своей воли отбирал у нее и, если бы демон не помог, отобрал бы весь. Совсем как она сейчас отбирает огонь у него.
