Шрифт:
Закладка:
Когда я вернулся на Рассет-лейн, дома никого не оказалось. Меня это устраивало. Я наслаждался свободой и отсутствием необходимости объяснять, что произошло в автобусе, из-за чего я запыхался и почему у меня покраснели глаза. Я снял пропитанную колой одежду, засунул ее в стиралку и принял душ, яростно оттираясь, словно пытался сбросить кожу после отвратительного школьного дня.
И все же мне кажется, что сегодняшним детям, растущим в информационном мире, приходится куда сложнее. По крайней мере, меня никто не травил в соцсетях. В каком-то смысле эти придурки в автобусе мотивировали меня. Как однажды сказал Фрэнк Синатра: «Нет лучшей мести, чем огромный успех».
У меня был старинный ключ, который я считал своим талисманом. Он достался мне на гаражной распродаже, куда я ходил по выходным со своими родителями. Какую игру ни возьми, там всегда нужно искать ключи от дверей. А мой ключ будто шептал: «Я открою тебе все двери. Открою все тайники. Помогу найти путь, если заплутаешь». Он всегда лежал в моем кармане, когда я отправлялся из дома навстречу очередному дню.
Когда я пошел в гости к своему корешу Ральфу Барбагалло, ключ тоже был со мной. Только что я изменил своей NES.
Чувство вины давило на меня. Я должен был кому-то излить душу. И Ральф прекрасно для этого подходил.
– Я зашел в Lechmere, – рассказал я про местный магазин электроники. – Там стояла Sega Master System, и я не устоял. Я два часа рубился в Alex Kidd in Miracle World.
– Ништяк, – ответил мой друг.
– Да не совсем, – я встревоженно покачал головой. – Я изменил Nintendo.
– Чел, не парься, – сказал он. – Это же просто игры.
Он не понимал. Для меня все это было большим, чем просто игры. Я обклеил комнату персонажами и постерами Nintendo. Всеми, что смог найти. Мне даже довелось «заправляться» сухими завтраками с прикольным названием Nintendo Cereal System, пока они еще были в продаже. Консольные войны еще толком не начались, но уже тогда людям хотелось причислять себя к какой-нибудь команде. В школе или на улице я ее не нашел. Поэтому ей стала Nintendo. Теперь такие команды называют сообществами. Nintendo помогла мне понять, кто я и чего хочу. Никакая Sega ей и в подметки не годилась. И несмотря на это, я оступился.
– Просто не смог удержаться, – распинался я.
– От имени Nintendo я отпускаю тебе этот грех.
Эх, если бы все было так просто. Как и со всеми грехами, сложнее всего самому простить себя. В Master System от Sega не было волшебства и тайны игр Nintendo. Alex Kidd – тому подтверждение. Там ты просто мелкий пацан, который машет кулаками. Полная шляпа. Но Ральф помог мне преодолеть этот кризис. Он стал моим игровым наставником: от него я перенял основы игростроения и, что важнее, чутье на хорошие игры.
Интрижка с Sega показала, что сам бы я задротил во все, до чего можно добраться. Но мой друг открыл мне глаза на нюансы: геймплей, графика, звук, собственные ощущения. От него я впервые услышал термины «буллетхелл»[9] и «сайд-скроллерный битемап»[10]. И когда я офигел от Mystic Defender, он как ни в чем не бывало сказал: «Чувак, все дело в графике».
Не знаю, откуда Ральф все это знал. Но у него как-то получалось чувствовать ритм игр. Он понимал, что в них должно быть ощущение тайны. А в лучших – еще и классный мир, в котором хочется жить. Однажды Ральф достал Shoot-’Em-Up Construction Kit для своего Commodore 64, и мы начали клепать собственные поделки. Ночевки превратились в бессонные ночи, но в итоге мы выпустили по игре. Его называлась Adventures in Stupidity, а моя – Thunder Burner.
Пусть мы с Ральфом и потратили кучу времени на разговоры о пиксельной графике и текстурах, программист из меня вышел так себе. Тем не менее эти навыки сильно помогут мне в будущем. Thunder Burner – маленькая игра; в ней надо подниматься в воздух на вертолете, уничтожать вражеские авианосцы и боевые корабли. Получилось грубовато, но я испытал тот же трепет, как и пару лет назад, когда впервые увидел игры. Только теперь я их создавал сам.
Совершенствование гейм-дизайнерских навыков пришлось отложить на потом – Ральф рассказал, что скоро начнется конкурс Nintendo World Championships, который спонсирует сама Nintendo. Сильнейшая сторона Ральфа – узнавать новости раньше всех. Я сразу же заинтересовался. Он показал мне брошюру трехдневного мероприятия в Бостоне, которое состоится примерно через месяц. Это был один из двадцати девяти городов США, где проводились подобные конкурсы в преддверии первого в истории Nintendo World Championships на территории Universal Studios в Лос-Анджелесе. Главные призы включали в себя чек на 10 000 долларов, новый кабриолет Geo Metro, 40-дюймовый телевизор и кубок с Марио.
– Мы должны попробовать, – сказал Ральф.
– Да, – ответил я. – Мне надо победить.
Мы узнали, что соревнование состоит из трех раундов на время, и в каждом раунде будет отдельная игра. Начнем мы с первого уровня Super Mario Bros. Потом мы будем играть в Rad Racer, ужасный гоночный симулятор от Nintendo. В финале игроков ждала дуэль в Tetris с подсчетом очков. Мы с Ральфом тренировались каждый день. Вызубрили Super Mario Bros. и могли пройти ее с закрытыми глазами. Rad Racer вызывала у нас только жгучую ненависть, поэтому было решено люто задротить в Tetris.
Приближался тот самый апрельский день. Родители отвезли меня, Тайлера и Ральфа на арену «Бостон Гарден» в центре Бостона. Там я увидел свой первый в жизни концерт – выступление метал-групп Poison и Warrant. В огромном зале, где Брет Майклс исполнял Nothin’ but a Good Time, собралась гигантская толпа. Повсюду стояли консоли и портативки, мигали огни, доносились электронные звуки прыжков, монеток и грибов. И во все игры здесь можно играть бесплатно. «Офигеть», – как заведенный повторял я.
Я впервые присутствовал на игровой конференции. Ни с чем не сравнимый запах только что распакованного оборудования опьянял. Попав в толпу энтузиастов и фанатов, я вдруг почувствовал, что наконец-то нашел единомышленников – обросших парней с застиранными джинсами и девчонок с непослушными волосами. Все они пытались замаскировать прыщи и неуверенность в себе.
Первые два дня предварительных соревнований прошли успешно. Я вышел в финал чемпионата Бостона, который должен был пройти в воскресенье. Утром я проснулся взволнованным, но уверенным в своих
