Шрифт:
Закладка:
«Ну, да, конечно же, полез в драку, дали в морду бедняжке! Вот зачем выставляется, знает же, что виноват, а всё равно будет подлизываться?!» – с досадой вздохнула Елене.
Из передней заглянул вышибала, пытаясь разобраться в происходящем.
– Спасибо, Викентий, помощь не потребуется, – кивнула она и подошла к своим работницам. – Что там, девушки?
– Ой, Елена Францевна! Этот, без панталон, ножки лохматенькие кривенькие, а верещит: «Да я этот вертеп с землёй сровняю!», а этот, что брюхастый, мол, подайте ему сейчас полицию, вынь, да положь! Сам в брюки никак не попадёт, задница трясётся! Друг на друга лаялись сначала! «Вы развратник и прелюбодей, милостивый государь!» Потом на нас! Умора! Два глиста в орденах! Ой, мамочки, сейчас умру со смеху! – в три голоса смеялись проститутки.
Елена, придерживая платье, прошла по тёмному коридору с неистребимым запахом результата всех мужских удовольствий, его не могли заглушить надолго никакие парфюмерные ухищрения. В нужном кабинете нашла поссорившихся сослуживцев уже в пьяном дружном разговоре о судьбах страны и моральном облике государственных чинов.
Совсем легко коснувшись чужой воли, как следовало всегда с нетрезвыми людьми, она отправила их спать в кладовую, велев оставить для девушек дорогие подарки, а после ухода забыть об этом месте. Кристина Карповна получила деньги от постоянных гостей, оставшихся у двух барышень, остальные разбрелись по комнатам.
Рассветёт только через пару часов. Елена распорядилась о завтраке на троих в зале, потом подошла к буфету. Хотя девушки знали, что О’Лири никогда не разводил романов в доме, ему продолжали оказывать внимание из-за приятной внешности и манер. Но сейчас одного взгляда хватило, чтобы Лола с прекрасной льняной косой, (по паспорту числилась девицей Ольгой Федотовой), исчезла, как будто её и не было рядом с фаворитом хозяйки. Рассечённая кожа Йена уже стянулась, синяков не осталось. Он пытливо смотрел на неё сверху вниз серо-голубыми глазами, выжидая, пытаясь угадать настроение.
– Зачем ты так подводишь меня? Ведь нам нельзя рисковать! – с усталым вздохом обратилась она, прикоснувшись к его щеке.
Елена знала, он почувствует, что сейчас она уже не сердится по-настоящему. О’Лири тихонько поцеловал её ладонь, и прибёг к излюбленной работающей тактике: умилительный и трогательный виноватый взгляд себе под ноги, потом на подол платья, ей в лицо, обратно, и заново. Обычно она сдавалась в этот момент, в очередной раз, простив, и забывая о наказании за проступок.
Глава 4
Глава 4.
Начало двадцатого века, Россия…
В доме замерла сонная жизнь. За ранним столом в зале расположились практически по-семейному, мужчины в жилетах без сюртуков и галстуков, Елена с удовольствием сняла хрустящий корсет и сменила сложное шёлковое платье на свободную домашнюю блузку и шерстяную юбку с оборкой. Кухарка подала румяный омлет с ветчиной и сырники с густой сметаной, белый сдобный хлеб и сливочное масло. Чайник и горячий кофейник, чашки, колотый сахар и жирные сливки дожидались на столике рядом.
– Я пробежала тот рассказ, что ты привёз. Такая прелесть! Знаешь, герой болен и общается со своей галлюцинацией. Сходит с ума, и умирает.
– И как тебе?
– Отлично написано, прекрасный автор, знаю его пьесы. А вещь довольно символическая: у каждого свой иллюзорный мир, только одни тщетно бегут из него, а другие доверительно общаются со своими призраками. Вот, кстати, например, и в этот дом господа приходят за иллюзиями и фантазиями.
– И как только в голову взбрела такая дикая идея? – возмущённо вскинул густые брови Колычев. – Ведь ты собиралась поступить в гувернантки.
– Мужчины, зачастую, что дети. Капризничают, требуют игрушки, разрушают всё вокруг, просят нежной любви и жёсткой руки, – улыбнулась Елена. – Дом развлекает и приносит хороший доход.
– В чем исключительность? Такая непомерная цена!
– Ты же заплатил. Вот и остальные платят, – она стала намазывать кусочек булки маслом. – У меня работают только семь девушек. Тщательно выбранные, как жемчужины в браслете. Тут нет неграмотных крестьянок, которых соблазнили работодатели, или жертв растления в детском возрасте, как в обычных домах. Мои девицы образованы и умны, и за это ремесло принялись по своей воле. У каждой свои резоны вымещать на мужчинах обиды, или подниматься за их счёт, прикрываясь жёлтым билетом, желая составить себе капитал единственным, приемлемым обществом образом. У них есть банковские счета, моя бухгалтерия совершенно прозрачна в этом отношении, ведь я не имею необходимости выпивать из них всю кровь. И деньги в этом плане, скорее, продукт побочный.
– Гости у нас тоже исключительные, тут не бывает вереницы студентов, мелких канцелярских, и загулявших купцов, – О’Лири не без изящества орудовал ножом и вилкой. – Эти редкие, но состоятельные господа жаждут нового. А что для них может быть новее, чем женщина, которая разговаривает с ними на равных, знает языки и имеет право отказать в близости! К тому же, очень часто эти мужчины, – он с издёвкой посмотрел на Андрея, смерив его смеющимися глазами. – Склонны к подчинению, им втайне по натуре необходимо, чтобы женщина помыкала ими!
– Сладостно сидеть на цепи?
– Хоть и так. Не тебе одному утомительно нести раскачивающийся мир на плечах, – ядовито усмехнулся Йен. – Снаружи, за стенами этого дома, эти господа ворочают огромными средствами, решают судьбы государств. Но, только придя сюда, отпускают себя и расслабляются. Многим просто хочется хоть ненадолго побыть «снизу», ничего не решать, не претендовать ни на что.
– Ты-то, смотрю, привык к коврику у кровати, – бросил на него пренебрежительный взгляд Колычев.
– Завидуй молча, – зубасто ухмыльнулся довольный О’Лири.
– Хватит! – стукнула она ложечкой по столу. В трёх репродукциях на стенах треснули стёкла, огонь в очаге взметнулся и погас. – Прекратите ссориться. Оставьте сейчас же эту пикировку.
– А мне вот всегда было интересно. Когда она с твоим братом, ты выходишь из комнаты, или сидишь и наблюдаешь со стороны? – с невозмутимым презрением продолжил великан, глотнув горький кофе.
Йен, задрожав от ярости, сжал
