Но мистера Мундика, похоже, совершенно не интересовало, кто и как назовет какого-то там жука. Его и сам-то жук не особо интересовал. И он решил сразу, минуя ту часть разговора, в которой Марджери рассказывала ему о сути предстоящей работы, перескочить к той завершающей ее части, в которой он как бы соглашался принять ее предложение, пропустив, однако, самую важную часть – когда она, собственно, и должна была бы это предложение сделать. Да, сказал Мундик, он согласен возглавить экспедицию и с оружием в руках будет защищать мисс Бенсон от дикарей, а еще подстрелит дикую свинью, которую она в лагере зажарит на костре. И, не теряя времени, мистер Мундик осведомился о точной дате отъезда.

Марджери нервно сглотнула. У этого мистера Мундика явно шарики за ролики зашли. И она еще раз напомнила ему, что ищет золотого жука; что на дворе 1950 год, а значит, в ружьях нет никакой необходимости; что Новая Каледония населена отнюдь не дикарями – во всяком случае, пятьдесят тысяч американских военных, расквартированных там во время войны, явно были в полной безопасности. Кроме того, сказала она, там множество французских кафе и магазинов, но можно найти и закусочные с гамбургерами, и бары с молочными коктейлями. К тому же преподобный Хорас Блейк советует – и Марджери торжественно, как Библию, подняла свой любимый путеводитель – использовать в качестве подарков местному населению всякие галантерейные мелочи вроде молний, а еще сладости; что же касается запасов продовольствия, то она намерена взять с собой исключительно британскую еду в виде консервов и пакетиков.

– То есть, по-вашему, я не подхожу для того, чтобы возглавить эту экспедицию? – Мистер Мундик даже кулаком по столу пристукнул, чудом не разбив солонку и перечницу. – И вы хотите сказать, что прекрасно и без меня обойдетесь?

Он вдруг резко вскочил. Казалось, чья-то невидимая рука нажала на кнопку у него внутри. Марджери никак не могла понять, чем она вызвала подобную реакцию. Мистер Мундик орал так, что брызги слюны во все стороны летели у него изо рта.

– Какая вы глупая женщина! – заявил он Марджери. – Вы непременно заблудитесь в дождевом лесу! Вы свалитесь в какую-нибудь яму да там и умрете, поскольку не сможете выбраться…

Потом он схватил со стола свой паспорт и удалился. Марджери смотрела ему вслед. Несмотря на высокий рост, он казался маленьким из-за обритой почти наголо головы и одежды, которая стала ему слишком велика; стиснув костлявые кулаки, он, старательно обходя официанток в изящных беленьких шляпках, стремительно проталкивался сквозь толпу тех, кто в обеденный перерыв зашел сюда поесть и вежливо выжидал возможности занять освободившееся место. Вид у Мундика был такой, словно он ненавидел всех этих людей разом и каждого из них по отдельности.

Марджери понимала: этот человек стал жертвой войны, но совершенно не представляла, как она могла бы ему помочь.

* * *

Вторая претендентка, вдова, пришла на встречу даже раньше Марджери (и это уже было очень хорошо) и попросила принести ей всего лишь стакан воды (что было еще лучше). Впрочем, вскоре выяснилось, что она несколько ошиблась, решив, будто Марджери собралась в совсем другую Каледонию[6], как любят называть свою страну шотландцы. Нет, сказала Марджери, экспедиция отправляется в Новую Каледонию, ту самую, что на другом краю земного шара.

На этом их беседа и закончилась.

* * *

Теперь Марджери лишь с трудом удавалось держать себя в руках. Исходных претендентов и всего-то было четверо, но Инид Притти пришлось исключить из списка с самого начала. Затем выяснилось, что мистер Мундик срочно нуждается в медицинской помощи, а третья претендентка сбежала, не просидев и трех минут. Марджери уже начинало казаться, что на экспедиции – мечте всей ее жизни – придется поставить крест, когда явилась та учительница-пенсионерка, мисс Гамильтон. Она решительным шагом направилась прямо к ее столику, одетая в макинтош, который вполне можно было бы использовать и как штору для затемнения. Ее юбка, посаженная в талии на резинку, была весьма практичного оттенка коричневой подливки, способного скрыть любые пятна. А еще у мисс Гамильтон была борода – не то чтобы внушительная, но все-таки довольно заметная, не просто несколько жалких вьющихся волосков. Марджери эта женщина сразу понравилась. Она приветственно помахала мисс Гамильтон рукой, и та помахала ей в ответ.

Но едва Марджери начала рассказывать о жуке, как мисс Гамильтон вытащила записную книжку и принялась задавать свои собственные вопросы, причем некоторые по-французски. Интересуется ли Марджери бабочками? (Нет. Только жуками. И надеется привезти домой немало представителей отряда жесткокрылых.) Сколько времени займет экспедиция? (Пять с половиной месяцев, включая дорогу.) Арендовала ли мисс Бенсон домик или хотя бы хижину в качестве базового лагеря? (Нет еще.) Это интервью показалось Марджери несколько странным, как бы перевернутым вверх тормашками, но она тем не менее была в восторге. У нее создалось впечатление, словно она встретилась с новой, улучшенной версией себя самой, но не страдающей чрезмерной нервозностью и знающей нужный иностранный язык. И лишь когда мисс Гамильтон спросила, где Марджери работает, та запаниковала. Она, правда, назвала номер своей школы, но тему все же поспешила сменить, а ноги в новых ботинках спрятала под стул – вряд ли ее ботинки могли навести мисс Гамильтон на какие-то подозрения, однако чувство вины, как известно, логике не поддается.

– В качестве помощницы вы, разумеется, ни в коем случае не возьмете такую вот крашеную потаскушку, – презрительно заметила мисс Гамильтон, когда мимо их окна процокала каблучками одна из многочисленных блондинок с чересчур ярким макияжем. – Чем во время войны помогли нашей стране подобные молодые особы? Только и делали, что на спину ложились да ноги пошире раздвигали! Семейное положение?

– Что, простите?

– Семья у вас есть?

– Нет, меня вырастили две тетки.

– Братья-сестры имеются?

– У меня было четыре брата. Все они погибли в один и тот же день во время сражения при Монсе.

– А родители ваши где?

– Они тоже умерли.

Тут Марджери пришлось некоторое время помолчать. Правда о смерти отца представлялась ей чем-то вроде пропасти, по краям которой расставлены таблички «Держитесь подальше!». И она никогда не решалась подойти к самому краю. Смерть матери, впрочем, она воспринимала совершенно иначе. Возможно, потому что за матерью смерть пришла, когда она, как всегда, дремала в своем кресле. И хотя именно Марджери первой обнаружила, что мать умерла, это не стало для нее чрезмерным потрясением. Успокаивало ее и то, что мертвая мать выглядела почти так же, как живая. Что же касается братьев, то они погибли так давно, что Марджери привыкла считать себя единственным ребенком в семье. Так сказать, последней банкой, выпущенной на фабрике Бенсонов. Конечной точкой в линии их рода.