Главный редактор «Снов наяву» не могла написать даже самую маленькую заметку, не добавив в текст слов, через которые надо пробиваться, имея в руках саблю, а лучше — две. А еще для создания газеты явно пожалели точек. Запятые, превращающие текст в слоеный, но черствый, хоть и ажурный, пирог, захватили предложения окончательно и бесповоротно, даже не обсуждая возможную капитуляцию.

Шляпс прочитал новость про открытие какой-то забегаловки, про новую коллекцию одежды, благо, не от Бальзаме, про выставку какого-то художника с длиннющими усищами и уже дошел до следующей статьи.

Нет, чайник не закипел, как это должно было бы случится. Просто Диафрагм внезапно вспомнил, что уже пару дней не проверял почту. Поэтому мужчина отложил газету на заголовке: «Бархатная свадьба в объятиях ночных оттенков» и вышел на крыльцо.

Выпотрошив почтовый ящик, Шляпс вернулся к столику и распаковал письма. Пара оказалась приглашениями на выставки, концерты и показы, одно — признанием в любви, написанным с кучей грамматических ошибок, а вот третье…

— Так, вот это хоть что-то полезное, — пробубнил себе под нос люминограф, распаковывая письмо.

Внутри конверта оказалось приглашение на съемку премьеры в главном театре Хрусталии, за которую предлагали очень даже неплохие деньги. Шляпс вовсе не был жадиной и не думал только о заработке — но от выгодных предложений никто не отказывается.

Диафрагм посмотрел на дату отправления — два дня назад. А потом на дату и время самой премьеры.

И тут же подскочил.

— Ну конечно же! — взвыл он, хватая светопарат и запихивая в кожаную сумку. — Премьера обязательно должна быть сегодня и обязательно через какие-то там полчаса!

С грохотом вытащив из ящика стеклянные карточки и баночки с порошком, Шляпс набросил на себя верхнюю одежду, накинул головной убор и выбежал вон.

Потом с громким и неразборчивым ругательством вернулся, снял чайник с конфорки, погасил огонь, щелчком пальцев выключил свет и ринулся прочь.

Перспектива очередной пробежки, которые он так ненавидел, Диафрагма Шляпса ни разу не радовала.

День, как люминограф догадался, точно не задался. Но то ли еще будет.

По блестящим серебряным тарелочкам прыгали солнечные зайчики, которые, в отличие от обычных зайцев, цели этих плясок не знали. Блики скакали от одного блюдца к другому, совершенно непонятно зачем, и веселой каруселью отражались на стенах обеденного зала.

Эти ненормальные недо-зайцы из солнечных лучей падали на щеки Крокодилы, задумчиво сидевшей за столом.

— Маааам, я дома! — в дверях показалась молодая девушка со светлыми кудряшками чуть выше плеч.

— Ох, Октава, дорогая! — хозяйка дома оторвалась от точки в пространстве, которую почему-то до этого считала невероятно интересной, и повернулась к дочери. — Как твои дела? Как погуляла со своим…

— Мама, прекрати! — отрезала Октава Крокодила, с удивлением разглядывая аккуратно расставленный сервиз. — Ты что, решила сама расставить тарелки к еде? У нас что, будут гости?

— Ох, нет, — махнула рукой Аллигория. — Просто мы с господином Чернокнигом…

— А, понятно.

— Что за недовольство? — захлопала глазами мадам Крокодила.

— Да нет, просто не понимаю, зачем вы все это расставили, теперь это надо обратно раскладывать по полкам и ящикам. Знаешь, иногда мне кажется, что иметь просторный обеденный зал, когда вы живете вдвоем в доме с самым широким фасадом во всем городе, идея так себе.

— Мы расставили все, просто потому что не закончили. Господин Чернокниг сказал, что мы продолжим потом.

— И просил подождать? — Октава с любопытством принялась рассматривать играющие на тарелках лучи света.

— Нет, вовсе нет!

— А зачем ты ждешь? Может, все это стоит убрать?

— Нет-нет, не надо, я просто жду… как-то я задумалась, — Аллигория Крокодила снова словно бы отключилась от мира сего, пустившись в спиритическое путешествие, но быстро вернулась к реальности. — Так, кстати, как твой молодой человек…

— Маааам! — взывала девушка. — Ты же прекрасно знаешь, что я ни с кем не встречаюсь.

— По-моему, уже давно пора!

— Слушай, ну я же тебя с этой свадьбой не торопила…

Аллигория задумалась — ответ показался ей весьма весомым, и кинуть ответную гранату не получилось.

Октава, тем временем, подняла одно блюдце, покрутила и собиралась было куда-то унести.

— А вот этого не стоит делать! — по всем законам жанра, Чернокниг должен был зловеще произнести эту фразу, угрожая каким-то не менее зловещим оружием. Но, вместо этого, он бешено замахал руками. — Это испортит всю симметрию, я так старался. Октава, душечка, здравствуй!

Честер королевского вида молью порхнул в зал и уселся рядом с Аллигорией.

— У меня для вас прекрасные новости! Во-первых, я договорился по поводу свечек, а во-вторых, мой брат Бальзаме сказал, что подумает над платьем. Экстравагантным, но не слишком.

— А может, — заметила мадам Крокодила, поднимая тучную руку в черном платье, — стоит обойтись чем-нибудь попроще? Ну, вот этим моим платьем, например.

Честер второй раз за день смерил ее наряд взглядом — и нахмурился.

— Мам, ну в конце концов, это же свадьба, — опередила церемониймейстера Октава.

— Как с языка сняла! — хлопнул в ладоши Честер. — Послушайте вашу дочь, мадам. Кстати, если вдруг нагрянет и ее свадьба, я с удовольствием…

— Пока до этого далеко, — дочка Аллигории не дала ему договорить. — Кстати, давно хотела спросить, господин Чернокниг. Можно отвлеку на секунду?

— Для вас — все что угодно!

— Как у вас эти кудри постоянно держатся? Это что, парик, потому что я…

На слове «парик» Честер Чернокниг закипел. У каждого есть определенная точка, надавив на которую, вы получите ядерную реакцию, вышедшую из-под контроля, извержение вулкана, уничтожающее все живое и затягивающее небеса мрачным пеплом.

Для свадебного церемониймейстера этой точкой были волосы. Все почему-то всегда думали, что это — парик. А Честер так гордился натуральными локонами в своем уже не самом свежем возрасте, что даже и слышать не хотел ни о каких париках.

Но Чернокниг быстро остывал.

— Нет, это мои натуральные волосы. Когда мы закончим, расскажу пару фокусов, — Честер снова повернулся к Аллигории. — Но платье, вы что! Это же центр всего! Поверьте, с тем, что придумает Бальзаме, это будет счастливейший из ваших дней!

— Да, наверное, вы правы…

— Надеюсь, — снова подключилась к беседе Октава, — господин Бальзаме не перестарается? Некоторые его наряды весьма специфичны…

— Я просил его не уходить слишком далеко в дебри фантазий, — отозвался Чернокниг, даже не смотря в сторону девушки. — Но нам можно весьма и весьма пофантазировать! Мне в голову пришла отличная мысль — как насчет заказать на свадьбу люминогрофа?