— Перекусил тут немного.

— Все только тебя и ждут.

— Уже собрались? Где? Я не видел, куда ты отправилась.

— Метров четыреста на восток от парковки. Найди ресторан с зелеными навесами на окнах. Наша trajinera стоит ровно напротив.

— Сейчас подойду.

Мы дали отбой.

Запихивая телефон обратно в карман, я оглянулся через плечо, ожидая увидеть безумного торговца, глазевшего мне вслед.

Но тот исчез.

1950

1

Мария Диас родилась прежде назначенного срока: срочно потребовавшееся кесарево сечение прервало беременность на тридцать второй неделе. Весу в ней было три фунта тринадцать унций. Она прошла все положенные проверки и была признана здоровым во всех отношениях младенцем. Впрочем, когда ей была неделя от роду, ее сердцебиение пугающе ускорилось. Родители поспешили отвезти ее назад в больницу, и на протяжении следующих двенадцати часов девочка перенесла еще двадцать два приступа. В те годы об эпилепсии мало что было известно, и педиатр, диагностировавший кровоизлияние в мозг, уверенно сообщил убитым горем родителям, что Мария не переживет эту ночь.

Теперь Марии уже исполнилось четыре годика. Разумеется, она ничего не знала о насыщенной событиями первой неделе своей жизни. Подобно большинству сверстников, ее впечатления были ограничены непосредственным окружением, включающим в себя дом и улицу перед ним.

Мария стояла у полки, висевшей в игровой комнате дома, решая, которые из кукол примут участие в ее утреннем чаепитии. Первой она выбрала Анжелу, одетую в голубое платье с кружевами и чепчик. Анжелу можно было укачивать: куклу надо было взять на руки в горизонтальном положении — тогда ее глазки медленно закрывались, и она засыпала. Мария осторожно отнесла ее к игрушечному столу и усадила на стульчик. Кукла тут же завалилась вперед, ее тяжелая резиновая голова ткнулась в столешницу. «Просыпайся, глупенькая», — строго сказала ей Мария, усаживая куклу ровно. Она подождала немного, чтобы убедиться, что Анжела не шевельнется опять. Потом вернулась к полке. На нее с надеждой смотрели целых восемь кукол, но свободных мест за столом осталось только два. Подумав, Мария выбрала Мисс Волшебные Губки. На этой кукле было розовое платьице с кантом из блесток, и она улыбалась, показывая три передних зубика. Это означало, что сейчас кукла вполне счастлива. Расстраиваясь, она плотно сжимала губы и принималась хныкать.

Не желая совершать третий поход к столу, Мария заодно потянула с полки Тедди, на котором не было ничего, кроме вязаного свитера цвета абрикоса. Тедди был медведь, а не кукла, но он был дружелюбный медведь и хорошо умел ладить со всеми.

Оказавшись у стола, Мария усадила Мисс Волшебные Губки слева от Анжелы, а Тедди — справа от нее. Они были воспитаны куда лучше Анжелы, и никто не попытался уснуть. Довольная, Мария отошла к сундучку в углу комнаты и принялась рыться в игрушках, отыскивая необходи-му и) ут варь — блюдца с чашечками и чайник. Накрыла на стол и сказала:

— Большое всем спасибо, что пришли на мое чаепитие. Кто из вас хочет немного чаю?

— Я хочу! — сразу ответила Анжела, хотя по правде это сказала за нее Мария. Тонюсеньким голосочком.

— Ну конечно, Анжела, — сказала Мария, возвращаясь к своему обычному голосу гостеприимной хозяйки. И до краев наполнила чашку куклы воображаемым чаем. — Кому-нибудь еще?

— Мне, пожалуйста! — ответила ей Мисс Волшебные Губки.

— Вы сегодня в прекрасном настроении, Мисс Волшебные Губки, — отметила Мария, подливая чаю в чашку куклы.

— Хочу кекса, — сказала Анжела.

— Но у меня не осталось кексов…

— Может, испечешь еще?

Мария оглянулась на розовую кухонную плиту у стены и ответила:

— Что ж, пожалуй. Но в чашке у Тедди пока пусто. Верно, Тедди?

— Да, можно мне чаю?

Она наполнила его чашку.

— А нет ли у тебя меда? — спросил он.

— У меня только сахар. Положить?

— Да, пожалуйста.

Она подняла со стола воображаемый кусочек рафинада и уронила в чашку медведя.

— Ая хочу кексов! — требовательно объявила Анжела.

Мария, вздохнув и качая головой, отошла к плите. Покрутила какие-то рукоятки и обернулась к гостье.

— Ну все, они уже пекутся.

Вернувшись к столу, Мария уселась на свое место напротив Анжелы, налила себе в чашку чая и поднесла ее к губам.

— Ох, какой горячий! Будьте осторожны, ведь…

Эту фразу она так и не закончила.

2

Мама Марии опустилась на колени рядом с дочерью, на лице тревога. Мария моргнула — медленно и сонно, словно сытая, довольная кошка. Когда здесь успела появиться мама? Она что, тоже пришла выпить чаю? Кажется, мама что-то говорит ей…

— Ответь мне, Мария.

— У меня тут чаепитие, мам, — сказала она.

— Я вижу, золотце. Но совсем недавно о чем ты думала?

Мария нахмурила бровки.

— О том, что чай очень горячий.

— И это все?

Она кивнула.

— А что?

— Ты не ответила мне, когда я вошла. Просто глядела в пространство.

— Я думала, что чай очень горячий.

— Ивее?

— Ивее.

Мама обняла ее, облегченно вздохнув.

— Ты пришла выпить чаю? — спросила прижатая к ее плечу Мария.

Мама разомкнула объятия.

— Нет, милая. Пора перекусить. Я испекла для тебя тортильи.

— Обожаю тортильи!

— Тогда побежали, покушаем.

— А как же мое чаепитие?

— Потом закончите. Твои куклы не станут возражать, правда?

— Анжела может. Она не любит никого ждать.

— Тогда ей стоит научиться быть маленькой леди. Порой нам приходится проявлять терпение.

— Анжела, — пригрозила Мария кукле, — прояви терпение.

Анжела, не моргая, смотрела на девочку.

— Ведите себя хорошо, пока меня нет, — добавила та. А потом вслед за матерью направилась из игровой комнаты на кухню, чтобы перекусить.

Зед

1

Сначала я увидел Пеппера, за ним — Елизавету. Они стояли под одним из деревьев, цепочкой выстроившихся вдоль набережной.

— Зед! — обрадовался Пеппер, широко раскидывая руки. — Bienvenidos Xochimilco[3]

Он радостно мне улыбался, и я не сдержал ответной улыбки. Пеппер был одним из самых жизнерадостных людей, кого я знал. У него было лицо херувима и горящие глаза — как раз под стать такой беззаботной, бесшабашной персоне, как он. К тому же одевался Пеппер с безупречным вкусом и стилем. Веление момента облекло его сегодня в расстегнутую у горла бананово-желтую сорочку-оксфорд с округлым подолом, наброшенный на плечи лиловый пиджак, дополненный выглядывающим из кармашка платком в горошек, того же лилового оттенка отглаженные брюки с отворотами и широким белым поясом, а также легкие белые туфли на босу ногу.

Мы обнялись и похлопали друг друга по спине.

Пепперу доставляло удовольствие, если люди хвалили его костюмы, а потому, отступив на шаг, я уважительно произнес:

— Мне нравится этот небрежно накинутый пиджак. Вылитый