Гораздо больше в её беспокойных снах было поцелуев.

Проснувшись, Изабель скрежетала зубами, стискивая пальцами одеяло. В ту же секунду она запретила себе думать об этом сумасшедшем и закрепила своё решение, дав себе звонкую, бодрящую пощёчину.

Выйдя из дома на полчаса раньше, Изабель купила крепкий кофе и пару булочек — на завтрак и обед. Ела она тоже на ходу, грея замёрзшие пальцы о горячий картонный стаканчик.

В этот раз Жиль, наученный горьким (или точнее — горчичным) опытом не решился пугать Изабель, за что она была ему благодарна. Более того, в кабинете не было ни следа Призрака Оперы: ни записок, ни цветов — за это она была благодарна вдвойне.

Увы, день не мог быть идеальным вечно. Сегодня на репетицию решил явиться Гаскон, от чего Изабель пробрала нервная дрожь. Начальство должно было контролировать новичков — это нормальная практика в любом театре, но волновалась девушка каждый раз, как в первый.

— Ну, чем расстроишь, Идо?

Изабель перевела взгляд на либретто, силясь вспомнить хоть что-то о работе и выкинуть из головы пресловутого Призрака Оперы.

— Я внесла кое-какие правки, — сказала она, убрав за ухо ручку. — Вместе с труппой распределили роли, разобрали текст. Хотите взглянуть?

Гаскон кивнул и сел в одно из кресел в зрительном зале. Прерывисто выдохнув, Изабель подбежала к сцене, стараясь не коситься на пятую ложу. Сейчас ведущие артисты сидели на стульях с текстами в руках, в танцевальном классе с массовкой работали хореографы. Через пару недель репетиции массовки и артистов станут совместными.

Сегодня в планах было разучить несколько арий первого акта.

Заиграл оркестр, артисты принялись исполнять роли, заглядывая в тексты, в то время как Изабель порой прерывала их, отдавала распоряжения, а потом велела продолжать. Она так волновалась из-за Гаскона, что стала втрое придирчивее к своей работе, чем обычно.

На работу в «Lacroix» было сложно попасть, и сейчас девушка думала, что любая ошибка могла привести к увольнению.

Впрочем, тогда Призрак Оперы исчез бы из её жизни.

Так! Не думать!

— Нача-а-а-альник, — в какой-то момент стал канючить Жиль. — Вы на неё плохо влияете. Из от вас подцепила ваше невыносимое занудство!

— Жиль! — ужаснулась Изабель.

— Ничего-ничего, — махнул рукой Гаскон. — Тебе полезно, Жакоте, когда тебя гладят против шерсти.

Вздохнув, Жиль негромко и язвительно передразнил его и оправил волосы, вернувшись к роли. Правда в знак протеста он стал коверкать слова и кривляться.

Следовало отдать ему должное, кривлялся он так талантливо, что артисты стали хихикать, и даже Гаскон в какой-то момент хмыкнул.

— Идо, подойди сюда.

Изабель кивнула и подбежала, чувствуя, как пышные волосы подпрыгивали с каждым шагом. Её руки похолодели, колени тряслись, сердце готово было выскочить из груди, пульс грохотал в ушах.

— Что-то не так?

— Нет, — он нахмурил густые брови, глядя на артистов. — Всё в порядке. Да и, вижу, с коллективом ты подружилась.

— Ну…

— Идо, — он потёр шею. — Постановкой заинтересовался Бувье.

Журналист, пытавшийся выяснить, кто такой этот загадочный Призрак Оперы.

— Он — заноза в заднице, — бурчал Гаскон. — Пронырливый, вечно везде лезет, вечно всё хочет знать. Но неважно. Тебе придется иметь дело с журналюгами, если работаешь в известном на всю страну театре, — он стал мрачнее. — И знаешь, Идо, я терпеть не могу Бувье, но мы можем использовать его в своих целях.

— Исп…

— Да. Ты новенькая, миловидная, хорошо себя зарекомендовала. Скажи… наша главная знаменитость, наш злой дух уже вышел с тобой на контакт?

Изабель сжала губы в линию, вспомнив вчерашнее свидание.

— К чему вы клоните?

— Люди любят драму, любопытные сюжеты, — пожал плечами Гаскон. — Что скажешь, если мы разрекламируем твою постановку? Громко разрекламируем. Заявим в прессе, что её поставила невеста Призрака?

Изабель нахмурилась.

— Нет.

— Идо…

— Мсье Мартен, — не сдержалась она, её щёки пылали от гнева. — Это театр или бордель?

— Это бизнес, Идо.

Она стиснула пальцами либретто.

— Я сказала нет.

— Но почему? Это же гарантированная слава.

— А кем я буду без Призрака?! — вспылила она. — Как вы дальше разовьёте сюжет?! Может, забеременеть от него заставите?!

— Заставлю, — процедил Гаскон, нависнув над ней. Изабель невольно попятилась назад. — Тебе предлагают мгновенную славу, а ты хвостом крутишь?!

— А почему не пойти дальше?! Давайте! Постановка от отца Призрака, дяди, двоюродного брата, тестя! — Изабель швырнула либретто на пол. — Чего мелочиться?! Как вам такое? «Фауст» в постановке родителей жены брата Призрака Оперы!

На весь зрительный зал прогремел мелодичный громкий смех. Гаскон побелел, Изабель похолодела. Она взглянула в сторону пятой ложи, но та пустовала.

Но голос Призрака звучал отовсюду.

Артисты и музыканты перестали дышать, пытаясь найти мрачную фигуру в маске.

— Гаскон, друг мой, как ты разговариваешь с МОЕЙ невестой?

— Извини, Идо.

— Не слышу, — с издевательской интонацией произнёс Призрак.

— Я прошу прощения, — голос начальника прогрохотал на весь зал, заставив Изабель подпрыгнуть, — у мадемуазель Идо за своё хамство.

— Дорогая Изабель, вы довольны? — по голосу было слышно, что Призрак Оперы не переставал улыбаться. — Или вашу обиду смоет только его кровь?

Изабель подскочила.

— Всё хорошо! Правда! Ничего страшного!

Она махала руками, не зная, куда и к кому обращаться. Её лицо пылало, и в который раз Изабель чувствовала себя невероятно глупо.

— Гаскон, — Призрак Оперы с подчёркнутым трагизмом вздохнул. — Благодари мою невесту за милосердие.

Воцарилась тишина. Гаскон смотрел по сторонам, ожидая, что Призрак вот-вот появится, но ничего не происходило. Изабель дрожала, стискивая зубы. Неудивительно, что Призраку так понравилась эта идея: ему нравилось отыгрывать роли, нравилось смущать Изабель.

Он должен понимать, что Невеста Призрака — это клеймо, это тень на её таланте, и если она однажды станет популярным постановщиком, люди будут помнить, кому она была обязана своей славой.

Ничего романтичного в Невесте Призрака нет. Учитывая, что сам Призрак — воплощение всего ужасного, что только могло случиться в Париже.

— Дурдом, — процедила она и, стискивая кулаки, вышла из зрительного зала. Она не потрудилась поднять либретто, и любого, кто окликнул бы её, была готова убить.

Даже если её окликнул бы Призрак Оперы.

Войдя в кабинет, Изабель подошла к столу. Никаких записок и роз на нём не было.

— Какого, — произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не срывался, — чёрта? Что. Вы. Устроили?

Призрак не ответил.

Изабель шумно выдохнула. От злобы руки тряслись, мысли лихорадочно метались в голове, лицо пылало. Если бы Призрак был здесь, она бы точно зарядила ему пощёчину.

Нет. Изабель скрежетнула зубами. Стоило бы ему оказаться рядом, решимость покинула бы её.

Она провела по лицу ладонью. Чёртово