Шрифт:
Закладка:
Да, советская школа в целом слабо напоминала идиллию.
Прежде всего, отнюдь не идиллично детское общество вообще (и оно, может, даже по своей природе хуже, чем общество вообще). Это печальное обстоятельство неизбежно прорывается через любую "систему" (страшней всего для учителей были девичьи классы времен раздельного обучения).
Далее, когда учительство становится массовой профессией, заполнить все должности людьми необходимого интеллектуального, образовательного и нравственного уровня просто нет возможности.
Не все учебники были удачны. Например, у большинства (я не исключение) оставил тягостное воспоминание учебник литературы с его "образами Евгениев Онегиных", а также школьные «сочинения». Не будучи экспертом в данном вопросе, я не могу рассуждать насколько сие литературное зло в школе было неизбежно.
У учителей была какая-то безумная отчетность, я с этим не сталкивался, описать не могу.
И все-таки, где же были плюсы?
Во-первых, плюсом было жесткое внешнее ограничение общей учебной нагрузки. И соответственно жесткое ограничение по любому отдельному предмету.
Я видел много людей, которым казалось, что их чему-то учили недостаточно. Им почему-то не приходит в голову, что снятие жестких рамок повлекло бы…
1. увеличение нагрузки по не столь желанным предметам (коих большинство).
2. Еще хуже: увеличение объема того предмета, который сейчас кажется желанным, как раз могло бы отбить охоту. Кстати, про себя я уверенно могу сказать, что математика в исполнении современной хорошей школы вызвала бы у меня ненависть.
Можно гадать, откуда взялась идея ограничения. Возможно, она просто исходила от разумных людей. Возможно, власти исходили из идеи разумных медицинских ограничений. Возможно, была идея оставлять (насколько это возможно) всем людям равные возможности по окончании школы.
Любопытно, что как раз разумность и умеренность решения вызывали озлобление у людей, вроде бы разумных.
Вторым минусом была наша отсталость. Да, сначала мы были впереди передового человечества и провозгласили идею «коммунистического воспитания». Но до Мангейма мы не доросли, и при всех «ритуальных танцах», наше образование в своей основе было образованием в архаичном смысле, о котором я писал выше.
На этом (логически неудачном) месте я обрываю данное обсуждение.
ВОКРУГ ШКОЛЫ
Ловцы душ человеческих
Было очень много кружков для школьников (их много и сейчас) с самым широким спектром, от фигурного катания и выжигания лобзиком до константиновской системы (первых хватает сейчас, а вот последнего нет). На расстоянии 500 метров от моего дома было два заведения с многочисленными работавшими кружками [насколько из этого можно выводить статистику, я не знаю, но до какой-то степени можно]. Я куда-то тыкался, но это настолько меня не привлекало, что даже не помню, о чем шла речь. Помню, что среди кружков было много разного рукоделия, вроде авиамодельного кружка. По идее, для рабочего района это могло быть неплохо; мужики, умевшие работать руками, и которые могли бы этому поучить, у нас там были. Но могло быть неплохо или было, я не знаю. Во всяком случаи, кружки работали, и дети (по состоянию на конец 60-ых годов) туда ходили.
В Москве (не знаю, как в других местах), можно было найти и кружки научного направления высокого уровня. Конечно, надо было искать, но уровень шума тогда был невелик, и найти было можно.
Я в итоге попадался в две сети. Во-первых, был биологический кружок при Дарвиновском музее, который вел Смолин Петр Петрович. Забавно, что в дальнейшей жизни среди образованной братии мне попадалось неожиданно много людей, которые этого Смолина помнили (хотя при моей профессии этого бы быть не должно было). Что заставляет задуматься о роли одиночек в мире, где крутятся монументальные шестереночные колеса.
Что касается, внешней организации кружка, то ее тоже забавно вспомнить. Занятия происходили в гардеробе Дарвиновского музея, или в Зоомузее на какой-то колеснице с 6-метровым выдвижным столбом (ее основным назначением была смена лампочек на высоком потолке).
Еще раз о константиновской системе
Вторая сеть была константиновская система, о которой я уже писал. Наряду с матшколами, она включала маткружки, базировавшиеся в Университете, а также в разных иных местах, появлявшиеся и исчезавшие, математические олимпиады, а также некоторые летние мероприятия. Рабочей силой были молодые люди (в основном, студенты и аспиранты), чаще всего окончившие матшколы. Оплаты труда не было. Времени и сил деятельность такого рода отнимала не так уж мало, но тем самым и того и другого у людей было в избытке. Правда, развлечением (лучшим, чем многие другие) и до определенной степени самообучением это тоже было.
Я сам сотрудничал там лет 6–7, пока не надоело. Последняя оговорка довольно важна. Как известно, "профессиональный преподаватель — это человек, который накопленную за долгие годы ненависть к предмету, ненавязчиво, но успешно передает слушателям". В "системе" профессиональных преподавателей не было. В любом деле непрофессионализм может быть опасен, но в плохо формализуемом деле преподавания профессионализм бывает опасен в не меньшей степени. Отчасти с этим связана точка зрения, еще не изжитая на Западе, и одно время процветавшая у нас — что ВУЗовский преподаватель должен заниматься т. н. "научной работой". Это дает ему больший кругозор и способность к самообучению, а кроме того делает его профессию не вполне преподавательской. Кстати, и ВУЗовские начальники в те времена стремились иметь в качестве «совместителей» людей, занимавшихся реальной деятельностью.
Для достаточно деятельного человека естественно стремиться к развитию. Профессия учителя, к сожалению, не всегда дает действительные возможности для этого.
К вопросу об отрицательных чертах преподавательского профессионализма я еще вернусь.
Перед тем, как заняться ведением класса, я получил «инструктаж». Константинов достал со своей книжной полки том "Брокгауза и Ефрона" (тогда это была большая редкость) и дал почитать статью "Укрощение зверей". Там все очень правильно написано (всем советую изучить), и на этом моя собственная теоретико-методическая подготовка раз и навсегда закончилась.
Одна из идей этого «самоучителя» была в том, что человек, входящий в клетку с тигром, должен чувствовать свое абсолютное превосходство. Разумеется, очень легко превосходство демонстрировать. Но тигр-то легко различит истинное наличие чувства превосходства и демонстрацию этого… Сам Константинов мог отлично управлять шумящей аудиторией скажем человек в 300. Конечно, это зависит от аудитории. Но думаю, что "профессиональному преподавателю" такое и в страшном сне не приснится.
Отмечу две забавные черты этой константиновской «системы».
Во-первых, удавалось найти положительное применение энергии молодежи. Может я ошибаюсь, но общества последних десятилетий этой энергии боятся, и сознательно или бессознательно пытается ее нейтрализовать.
Во-вторых, по поводу общей конструкции матшколы константиновского типа. Была обычная математика, с обычной «требовательностью» школьного типа. И был предмет,
