насколько она, эта мумия, дорогая. Она мне обойдется в копеечку, но обо всем позаботился мой спаситель из Каира, месье Аффанди. Мы с ним все решим. Правда, мон шер? – она отправила египтянину ослепительную улыбку. – И давайте, князь, не будем о финансах, это так утомляет, – княгиня лениво обмахнулась веером. – Итак, доктор Лосев, вы готовы? Мы можем начинать?

– Да-да, конечно, пару минут, – тучный доктор расставлял на небольшом столике медицинские инструменты. – Мне еще понадобится помощь господина Лурье, пусть он с точки зрения науки египтологии комментирует мои медицинские манипуляции. С точки зрения заупокойного культа. А то вдруг я что-то не так сделаю, не по-египетски. Хотя я читал все, связанное с мумиями, – доктор тоже обмахнулся большим платком. – Ну и жара сегодня, чем не Египет!

– Однако не Египет! – захихикала хозяйка дома. – После процедуры с мумией я распоряжусь, чтобы принесли лимонад и фрукты со льдом.

– Буду весьма признателен! – князь Оболенский поцеловал ей руку.

– Как интересно! – художник Менжинский делал наброски иероглифов в блокноте. – А вы можете прочитать и перевести, что тут написано? А то птица, палочка, сова, кавычка, снова птица, теперь с большим клювом, извилистая палочка, глаз! Но так загадочно!

– Да, я постараюсь перевести, я изучал труды Шампольона, моего соотечественника, француза, который сделал грандиозное открытие – расшифровал египетские иероглифы, и теперь это не только птица, палочка, кавычка, а целые слова и предложения. Сейчас, мой юный друг. – Лурье достал из чемоданчика потрепанную книгу и принялся перелистывать страницы. – Сейчас, тут написано, что…

– Давайте, друзья, я вам помогать. Тут сказано, что в саркофаге покоится достопочтенный Хапу, верный раб сына бога Аменхотепа, жрец богини Хатхор, жрец богини Сехмет. И что тех, кто… – тут Асхаб замолчал, задумался, водя пальцем по строкам. Он побледнел, облокотился о кресло.

– Ну что там!

– Тем, кто потревожит его вечный сон, грозит… смерть! – сверяясь со своей книгой, ответил египтолог.

Раздался хилый смешок графини Розановой, а остальные гости замерли как по команде, глядя на трехтысячелетнего жреца.

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

– Бред какой-то, друзья, не обращайте внимания на глупые надписи! – захихикала Эллен Муратова.

– По традиции на каждой гробнице пишут грозные проклятия, чтобы отпугивать грабителей, – поддакнул Филипп Лурье. – И этот жрец Хапу не исключение. Если бы было какое-то проклятие мумий, то половина Европы вымерла бы уже. И в Париже, и в Лондоне мумий раздевают, – сыронизировал ученый.

– Однако как-то тревожно! – скривилась Агнесса Карловна. – Может, ну его, этого Хапу.

– Ах, тетушка, что значит «ну его»? Он знаете сколько стоит? И теперь из-за какой-то надписи я не буду отказываться от нашей затеи, – топнула ножкой Муратова. – Асхаб, ты, как египтянин, что об этом думаешь?

– Гашпадын Лурие прав, почти на всех гробницах пишут проклятия. Но этот жрец Хапу был очен-очен известный колдун и египетский маг. Да-да, есть про него легенда. Что именно Хапу знал тайну Книга Тот, – задумчиво ответил Аффанди, его голос стал хриплым и дрожал.

– Книга Тота? А это что еще за напасть? – удивился купец Владимирский.

– Это легендарное, можно сказать, сказочное сокровище – сакральные знания, которые охраняет сфинкс, – вместо египтянина ответил ученый Лурье.

– Тот самый сфинкс, что у пирамид стоит? – ахнул Аристарх Венедиктович, он тоже был эрудированным человеком своего времени.

– В Египет много есть сфынкс, – покачал головой Аффанди, – мог и другой сфынкс, и Хапу знал точно, где есть этот сокровищ.

– Да, я читал в научной статье в британском альманахе, что нашли папирус с этой легендой о Книге Тота, но я не знал, что наш знакомец Хапу, – Лурье кивнул на саркофаг, – знает об этом сокровище не понаслышке.

– Да, про Хапу все правда, в его гробнице на стене биль написан, что он проводник к тайне Тота, – ответил египтянин и закашлялся.

– Вот за это я и люблю Древний Египет – сплошные загадки, тайны, сокровища! – мечтательно проговорила Эллен Муратова, сложив руки на груди.

– Ага, а еще жара, пески, мертвецы и проклятия мертвецов, – вполголоса заметил князь Оболенский, но в наступившей тишине все услышали его слова.

– Как вам все-таки удалось достать такую оригинальную и необычную мумию? – к саркофагу подошел сыщик Свистунов и принялся пальцем водить по иероглифам на крышке.

– Ох, гасшпадын, – хитро улыбнулся каирец, – у нас говорят такой шутка – по возвращении из Египет неприлично представить себя в выший свет без мумия в один рука, а нильский крокодайл в другой рука.

Все вокруг засмеялись, что немного снизило напряжение после прочтения проклятия жреца.

Глафира же вспомнила свои недавние приключения в Тверской губернии с настоящим нильским «крокодайл»[3] и покачала головой, пытаясь прогнать худые мысли: ей тоже не нравилась эта «распаковка» покойников, даже при всей своей любви к английской моде.

– Ну так все готовы? Доктор Лосев, приступайте к вскрытию, господин Лурье, а вы рассказывайте, что там с мумией! – командным голосом распорядилась Эллен, и все склонились над мумифицированным жрецом.

Египет. XIV век до н. э

– О великий Аменхотеп, о сын царя, любимый отцом своим! Да почтит тебя твой отец! Да выдвинет он тебя среди старших! Да одолеет твой Ка твоего супостата! Да обретет твоя душа тайный путь к вратам загробного мира! Позволь молвить, о царский сын! – сановник Сахебу распластался ниц у золотых сандалий молодого царевича.

Аменхотеп кивком головы указал личным прислужникам помочь поднять старого советника.

– Встань, Сахебу, и поведай мне, какая нужда привела тебя в мой дворец! – благосклонно промолвил царевич.

– О мой господин, о сын царя, да будет Амон милостив к тебе! – Сахебу снова склонился, но, увидев заинтересованный взгляд Аменхотепа, продолжил: – Худые новости идут с юга, мой господин! Коварный Ингез, вождь подвластных тебе, о сын бога, городов Куша, отказался платить дань и собирается заключить военный союз с нашими древними недругами хеттами! – голос Сахебу задрожал от гнева: как может какой-то дикий царек отказываться от царской милости и за спиной у фараона общаться с его давними врагами.

Аменхотеп задумался, не вставая с золотого трона. Действительно, новости неутешительные. Ингез давно показывал крутой нрав; после смерти в поединке его отца Шукуна, который исправно платил дань в египетскую казну, Ингез задумал предательство, и уже несколько городов Куша подняли мятеж против наместников фараона.

Несмотря на свой юный возраст, всего двенадцать разливов Нила видел царевич, он неплохо разбирался во внешней политике государства, и гнев опалил его величественный взгляд.

– Мой отец, да будет Амон милостив к нему, знает о мятеже? – порывисто вскочил с золотого ложа Аменхотеп.

Сахебу утвердительно закивал.

– Да, мой господин,