Выслушав речи владыки и уразумев его нужду, юноши, коим оказал он много учтивостей и почестей, немедля обещали ему отправиться в Индию и не возвращаться больше пред его очи, если не привезут зеркала с собою. Безмерно этим обрадованный, император, дав им в спутники нескольких первейших своих баронов, отправил их в Индию, а после их отбытия, уповая непременно получить зеркало благодаря тонкой проницательности юношей, провождал жизнь самую счастливую; премного наслаждаясь музыкой и песнями, он со всех концов своей страны велел прийти отменнейшим певцам и музыкантам: одаряя их по-королевски, в садах и парках проводя с ними дни напролет, он с бесконечным нетерпением ждал возвращения юношей.

Случилось в те дни, что один купец, оказавшийся там со своими товарами, услышал о великой отраде, которую владыка находит в музыке и песнях, и о больших дарах, какими за них награждает. Имея с собой рабыню несравненной красоты и превосходного искусства во всяком роде музыки, так что она в этом занятии превосходила любого другого, он дал об этом знать императору; тот немедленно его позвал, приказав привести девушку, чье имя было Дилирамма, пред его очи, дабы удостовериться в великих ее дарованиях в музыкальном искусстве, и приказ был исполнен купцом без всякого промедления. Девица, облеченная в подобающие одежды, явилась со своим хозяином пред Берамо. Тот, видя редкостную ее красоту и слыша сладостную ее музыку и пение, был жестоко уязвлен любовью и, отсчитав купцу немалые деньги, купил ее; он облек девушку в богатые и пышные одеяния, воспламененный безмерной страстью, и всякий раз, как бывал свободен от дел государственных, желал пребывать с нею безотлучно.

Однажды случилось ему отправиться с ней вместе на охоту, и встретился им олень; император, обратясь к Дилирамме, сказал:

– Видишь того оленя? Я хочу теперь же поразить его стрелой, но скажи, в какое место мне его уметить: куда ты укажешь, точно туда я его поражу.

Она отвечала ему:

– Сир, я более чем уверена, что вы, будучи превосходным лучником, поразите оленя в любое место, куда ни пожелаете; но если вам угодно, чтобы я указала, какую рану ему нанести, мне было бы отрадно видеть, как вы, уметив этого зверя, пронзили ему ногу и ухо одною стрелою.

Дилирамма просила в уверенности, что это дело невозможное и владыка никак в нем не преуспеет. Но Берамо, наделенный благородным и высоким разумением, обещав немедленно исполнить просьбу девушки, взял в руки самострел[12] и, выстрелив, угодил пулей в ухо оленю. А когда тот от боли начал, как обычно поступают неразумные животные, чесать ухо ногой, владыка, без промедления взяв лук, пустил стрелу и пригвоздил оленю, все еще чесавшемуся, ногу к уху. Все его бароны пришли в бесконечное изумление, усмотрев в этом высокую и тонкую изобретательность Берамо. Он же, с веселым лицом обратясь к девушке, сказал:

– Что скажешь, Дилирамма? Как по-твоему, исполнил я твою просьбу?

Она же, улыбаясь, отвечала так:

– Я уверена, государь, что такой удар, не обмани вы одновременно оленя и меня этим самострелом, никак нельзя было бы совершить: но с помощью обмана, который вы употребили, любой умел бы пригвоздить оленю ногу к уху.

При этих речах император, которому показалось, что она говорила слишком дерзостно и что честь его запятнана, в особенности потому, что ее слышали знатнейшие бароны его двора, хотя и был жестоко поражен любовью, однако же, распаленный внезапным и пламенным гневом, уверившись, что не может иначе восстановить свою честь, приказал своим служителям немедленно раздеть девушку и, связав ей руки за спиной, отвести в лес неподалеку, где бы ночью ее сожрали дикие звери. Слуги, исполнив все без промедления, привели в чащу бедную девушку, полную скорби, и, предав ее на волю зверям, вернулись к императору с известием, что приказ его исполнен без упущений. Услышав это, Берамо, тяжко мучимый любовью и гневом, возвратился, полный скорби и уныния, в город.

Между тем Дилирамма, со связанными руками оставленная в лесу при наступлении ночи, безудержно рыдала и, препоручая себя Богу, озиралась, с какой стороны явится зверь, чтобы ее сожрать. Так шла она и наконец выбралась на проезжую дорогу, и по милости Божией вышло так, что караван купцов, после заката солнца шедший к жилью неподалеку, услыхал плач девушки, находившейся в столь жалостном положении. Самый старый из них, пойдя на голос, приблизился и увидел ее: юная и прекрасная, она внушила ему величайшее сострадание; развязав ей руки и покрыв одеждой, он привел ее с собою в дом, где, вопрошая, кто она и какого рода занятий, как и кем была раздета и связана и по какой причине попала в такую беду и несчастье, ничего другого не мог от нее добиться, как только того, что занятие ее – музыка. Велев хозяину подать лютню и дав ее в руки девушке, он, слыша сладость и изящество ее игры и пения, был поражен; и, плененный ее искусством, принял ее как дочь и увел в свои края.

Между тем Берамо вернулся в город, а так как любовь в нем возобладала над гневом, раскаялся, что так жестоко поступил с девушкой, и, решив приложить все силы к тому, чтобы отыскать ее, позвал к себе тех же слуг, которым приказал отвести ее в чащобу, и велел, чтобы они, большим отрядом сев на коней и хорошо вооружившись ради защиты от диких зверей, немедленно вернулись в лес, где им надлежало приложить все усердие, чтобы отыскать девушку, развязать ей руки и, облекши снова в платье, привести к нему. Слуги, скорые на исполнение, не мешкая сели на коней и отправились в путь. Они усердно искали ночь напролет по всему лесу, но не могли найти Дилирамму, которую забрал купец. На другой день вернувшись к императору, они известили его, что хотя усердно разыскивали ее по всей чаще, однако не добились успеха, а как тот край был полон дикими зверями, все уверились, что ее и правда съели.

Опечаленный этим несчастьем, как никто и никогда на свете, удрученный великой меланхолией, император был поражен тяжким недугом, лишившим его сна, так что никакими снадобьями не могли его исцелить. Снедаемый скорбью, он с часу на час ожидал смерти. Именитейшие бароны его державы, безмерно удрученные и унылые, собравшись вместе и держа совет, решили: так как врачи не могут возвратить их владыке здоровье, лучшее, что можно сделать, – поддерживать его пищей до возвращения трех братьев из Индии, куда те отправились, чтобы вернуть зеркало. Тогда-то, по общей уверенности, братья, обильные разумением, найдут способ исцелить болезнь Берамо.

А юноши, прибывшие в Индию, накануне вступления в столицу вместе с баронами, их сопровождавшими, известили королеву, что согласно договору, заключенному между ней и Берамо, тот послал людей, надеющихся сыскать верное средство против руки, так жестоко разорявшей ее королевство. Исполнив это, они вернули бы зеркало своему владыке; и так как ради этого дела они обретаются подле ее города, она может распоряжаться ими как ей угодно.

Эта новость, принесенная королеве, доставила ей такую отраду, что, учинив великое празднество, она отправила именитейших своих баронов с великою пышностью встретить юношей за добрых десять миль от города. Прибывшие пред очи королевы и радостно ею принятые, юноши были препровождены в роскошнейший дворец, где был приготовлен богатый пир и где они, совлекши с себя дорожное платье, уселись за стол с баронами королевы. После мудрых бесед о разных предметах, так как час уже был поздний и юноши устали от долгой дороги, с любезного позволения королевиных служителей они отправились почивать.

Наутро, когда они поднялись спозаранку, их посетили советники королевы от ее имени и потчевали тончайшими винами и разными дорогими яствами; выслушав долгий рассказ о вреде, какой чинит эта рука в здешнем краю, юноши отвечали:

– Император Берамо, желая вернуть зеркало, находящееся в распоряжении вашей королевы, по уговору, ею предложенному, послал нас в эти края, дабы мы, избавив сперва ваше королевство от великого вреда, непрестанно причиняемого рукой, что ежедневно является из моря, вернули зеркало императору.

Советники, сказав, что королева весьма довольна и что по избавлении от бедственной руки зеркало им отдадут без промедления, покинули юношей, получив приказ завтра поутру вернуться, дабы вместе с юношами пойти