Согласись, даже в исполнении нашего, весьма слабенького, оркестрика такое сопровождение весьма мрачно воздействует на зрителей. А цирк — это прежде всего радость, смех, веселое волшебство, мир, где не должно быть печали. И к тому же, Алекс, ты изменил свой костюм, не спросив у меня разрешения. Твои танцы и движения на канате под музыку Вагнера, да в таком зловещем одеянии, выглядят весьма тревожно и навевают необъяснимый страх. Я сам видел, как многие зрители закрывали глаза, словно ожидая нечто ужасное.

Канатоходец ухмыльнулся.

— Мои трюки весьма опасны, вот публика от страха и зажмуривается.

— Нет-нет, тут что-то другое, — упрямо замотал головой директор цирка.

Взгляд его вдруг сделался задумчивым. Он чуть сощурил глаза и медленно произнес:

— Признайся-ка, Алекс…

— В чем?! — Канатоходец насторожился, но при этом беспечно улыбнулся.

— Не в тех ли старых книгах, которые всюду возил с собой, ты вычитал секреты недоброго воздействия на публику?

Циркач громко рассмеялся.

— Ага! Эта старая дура, фру Беккенгордт, настучала тебе. Ей бы давно пора не на арене появляться, а со своими псинами давать представления возле кладбища! Книги я покупал на свои деньги. Да, в них мистика, оккультизм, тайны прошлого, описание мистерий. Но никакого отношения моя библиотека не имеет к цирку и моему выступлению!

Директор отвел взгляд в сторону.

— Алекс, не хочешь говорить правду, воля твоя. Но помни о гастрольном контракте. Не только публика, но и вся труппа настороженно относятся к тебе. А разлада в коллективе я не потерплю! В общем, подбирай другую музыку, меняй цирковой костюм и поменьше увлекайся своими таинственными книгами.

Канатоходец лишь зло сверкнул глазами и молча удалился.

Два дня на размышление

Но на следующем, вечернем представлении он ничего не изменил. Публика снова оценила его выступление сдержанными хлопками, а коллеги — настороженными взглядами и недовольным шепотом.

Директор цирка пригласил канатоходца побродить перед сном вокруг шапито.

— Я понимаю, Алекс, за один день трудно что-либо изменить в программе. Но поверь, старина, после твоего номера остается на душе осадок страха и чего-то еще… Даже не знаю, как это выразить… Поверь, я не хочу разрывать с тобой контракт. Но, к сожалению, вынужден сказать: два дня тебе на размышление и на подбор другой музыки и костюма… И ради бога, не одевай дурацкую желтую маску. Где ты видел, чтобы канатоходец выступал в маске?

Алекс остановился и резко повернулся к собеседнику.

— Принимаю твои рекомендации, хотя и не люблю слепо подчиняться традициям. И знай, мой дорогой Франк, вся эта манежная завистливая бездарность и тупая публика скоро увидят настоящее чудо на арене! Даже ты ничего подобного не встречал.

Директор цирка настороженно взглянул на артиста.

— Не перебивай, Алекс. Как там у вас, у канатоходцев, говорится?.. «От неверно взятого даже на миллиметр шеста-балансира зависит, останешься ли ты под куполом или разобьешься об арену». В общем, на два дня я освобождаю тебя от выступлений. Оркестр по моему приказу готов репетировать с тобой между представлениями. У музыкантов уже есть предложения к твоему номеру. Обуздай гордыню и выслушай их.

— Непременно… Подчиняюсь и становлюсь манежным паинькой! — с какой-то издевкой в голосе ответил канатоходец. — Я все исполню…

Директор недоверчиво взглянул на артиста, но промолчал.

Разрастание конфликта

В цирковом коллективе трудно что-либо утаить. Спустя день после ультимативного, нелицеприятного разговора директора и канатоходца в труппе еще больше накалилась обстановка.

Алекс демонстративно ни с кем не здоровался, загадочно ухмылялся, глядя на репетиции коллег, и не расставался со своими книгами. Он усаживался в каком-нибудь месте так, чтобы его замечали все цирковые, и внимательно читал или только напускал на себя сосредоточенный вид.

Наконец не выдержал руководитель оркестра и подошел к канатоходцу.

— Алекс, господин директор сказал, что послезавтра возобновятся ваши выступления. Не пора ли нам порепетировать?

Канатоходец недовольно отложил книгу.

— Вы, как всегда, не вовремя, господин Щиперновский. Со своим опытом и мастерством как-нибудь обойдусь без репетиций. От вас мне во время выступления нужна лишь барабанная дробь. В ней должна слышаться нарастающая тревога. Особенно когда я начну совершать прыжки на канате. Думаю, это легко выполнимо без всяких репетиций — даже для вашего оркестрика… Не так ли?

Канатоходец дал понять, что разговор закончен, и снова принялся за книгу.

Щиперновский обиженно пожал плечами и отправился жаловаться директору.

Тот отреагировал незамедлительно.

— Ты опять погрузился в свои сомнительные книги и, кажется, демонстративно хочешь расторгнуть контракт! — накинулся на канатоходца директор. — Где ты шляешься уже две ночи? Почему отказал Щиперновскому? Что с твоим новым костюмом?

— Франк, не принимай все так близко к сердцу. На днях ты меня успокаивал, теперь я — тебя… — с ухмылкой ответил канатоходец. — Тебе нужны богатые сборы — постараюсь помочь в этом. Через пару дней не только Прага, но и вся Европа заговорит о твоем шапито. Поверь, я не просто так исчезаю по ночам… — Алекс сделал паузу и с каким-то надрывом добавил: — И обязательно отыщу то, что желаю…

— Хватит загадок! — раздраженно перебил канатоходца директор.

Однако, тут же, смягчив тон, поинтересовался:

— Ну, и что ты ищешь в Праге? Новые приключения на свою голову? Не много ли их уже было в других городах?

— Если я скажу, ты, Франк, посчитаешь меня сумасшедшим. В случае удачи, а я не сомневаюсь в ней, тебе первому покажу свою находку, — все так же с усмешкой ответил канатоходец.

— Я и так подозреваю, что ты сумасшедший, — уже добродушно заговорил директор. — Признайся, Алекс, а не свалилось ли на тебя богатое наследство? Может, ты уже принял решение покончить с цирковой карьерой? Не от этого ли и наглеешь день ото дня?

— Все может быть в подлунном мире! — нараспев произнес канатоходец. — «Ничто не следует исключать из будущего — этим оно и прекрасно…» Не помнишь, чьи это слова?

От негодования директор не нашелся, что ответить, лишь махнул рукой и удалился.

Канатоходец громко рассмеялся ему в спину и заорал:

— Франк, дружище! Да не переживай ты так! Будут у меня и новое музыкальное сопровождение, и новый костюм! — Канатоходец выдохнул и уже совсем тихо добавил: — И даже другая маска…

Небывалый трюк

В тот вечер, когда Алекс снова вышел на арену, директор задержался у городских чиновников по неотложным делам. Вернулся он в цирк, когда шпрехшталмейстер уже объявил номер канатоходца.

«Какая досада, не успел проверить этого сумасбродного Алекса, — подумал директор. — Ох, чувствую, накуролесит он сегодня… Так и есть, упрямый черт не сменил своего мрачного костюма и не оставил