— И после многих весен, — почти извиняющимся тоном произнес мужчина, — я почти забыл, где его закопал.

— Кого? — прошептала Марджи.

— Себя, — ответил мужчина, постучав костяшками пальцев по старой сухой древесине гроба. — Мое собственное тело.

— Ва-ваше?..

Сухой стариковский смешок.

— Персонажи, придуманные автором, никогда не смогут познать его намерения, разве не так? Будь иначе, Отелло наверняка избегал бы Дездемоны как огня, если бы знал о видах, что имел на их встречу драматург…

Марджи сморщила нос и перевела взгляд на медсестру, которая отпустила веревку и выпрямилась во весь рост. Она вытерла пот со лба и, прищурившись, посмотрела во мглу.

— Когда уже этот проклятый дом догорит? — спросила она.

— Пропущен день, — напомнил ей мужчина, — но раз уж кот так рано вылез из мешка, к чему тянуть его за хвост, не понимаю.

Тряхнув головой, Марджи попыталась сесть, но на плечи будто лег непомерный вес.

— «Пропущен день»? Я не понимаю… что вы такое говорите?

— Я говорю, что сегодня вечер пятницы, дитя мое, — терпеливо объяснил мужчина с нежным голосом. — Самый подходящий вечер для представления.

— Какого представления?

Медсестра сердито вздохнула:

— Может, заткнуть ей рот?

— Держи себя в руках, дорогая, — осадил ее мужчина.

— Но ее треп действует мне на нервы!

— Что ж, по такой оказии поучись быть терпимее.

Марджи слушала их спор, наблюдая, как мужчина склонился над гробом, разминая пальцы с нескрываемым волнением. Подцепив крышку с краю, он потянул ее на себя, и та жалобно застонала. Сильный затхлый дух рванулся изнутри — тошнотворно-сладкий, весь липкий как сироп, — и Марджи закашлялась.

— Ну и вонь, — бросила медсестра.

— Тридцать лет, — загадочно ответил мужчина, оттаскивая крышку в сторону и бросая в груду опавших листьев. — Посмотри-ка, девочка. Ну же, теперь можешь встать.

Марджи села, чувствуя, что невидимая тяжесть исчезла, и одной рукой оттолкнулась от земли, другой обхватив себя за грудь. Она встала на колени, потом на ноги и осторожно шагнула вперед, чтобы заглянуть внутрь гроба. Там лежал черный иссушенный труп; его тонкие руки были скрещены над сердцем. Челюсть вывернута, пучки волос еще торчали из сгнившего скальпа. Марджи ахнула, отвернулась, закрыв лицо рукой и подавив тихий всхлип. Медсестра усмехнулась и сказала:

— Все такой же красавчик.

— Поразительно, — заметил мужчина. — Стою и смотрю на собственный труп. Не могу порекомендовать этот опыт всем и каждому, но что-то в этом есть.

— Да что происходит? — простонала Марджи. — Что же вы…

— Дитя мое, — прервал мужчина, кладя руку ей на плечо. Она резко отпрянула, и он пожал плечами, отстраняясь. — Это земные останки Черного Гарри Эшфорда, фокусника и мага, умершего всего в пяти футах от того места, где ты сейчас стоишь. Он умер, потому что я убил его: разбил ему голову камнем, что объясняет печальное состояние челюсти мертвеца.

— Господи, но почему?

— Потому что я — Черный Гарри Эшфорд, Марджи. И мне были больше не нужны эти больные старые кости.

Марджи уставилась на него, открыв рот, и забыла прикрыть грудь.

Теодора услышала шаги и резко обернулась. Мысли дико метались между бегством и борьбой. Когда Джоджо появился на лестнице, она затаила дыхание и почувствовала, как по ее лицу текут слезы. Он поднял бровь и сказал:

— Всем привет.

Шериф Рич не удержался и захохотал:

— Какой же ты младенец, когда побреешься, Уокер. А ведь совсем недавно настоящим волчарой казался.

— Ну да, с волками жить — по-волчьи выть.

— Где Марджи? — вмешался Чарльз. — Разве ее там не было?

— Нет, — сказал Джоджо, подходя к троице и оглядывая их. — Но я думаю, что знаю, где можно ее найти. Правда, сначала нужно разбиться попарно.

— Зачем? — поинтересовался Рич.

— Затем, что надо сжечь этот проклятый город дотла сегодняшней ночью, — сказал Джоджо.