дожидаясь, пока Колелла присоединится к нему. Из-за дождя ржавый металл стал скользким, а некоторые ступени были плохо закреплены, если не отсутствовали полностью. Рикардо держался за поручни, осторожно ступая, стараясь не обращать внимания на скрип и неприятные колебания ступенек. Забравшись на самый верх, капая водой и промокнув до костей, он обнаружил, что дверь широко распахнута. Снял с пояса пистолет и фонарь, обернулся и посмотрел на Колеллу, который не преодолел и половины пути по лестнице, – и вошел внутрь. В одной руке он держал пистолет, направленный перед собой, а в другой – зажженный фонарик, на отдалении от тела, чтобы никто не смог попасть в него, целясь в темноте. Вскоре, правда, понял, что фонарь не так уж нужен, поэтому выключил его и положил обратно в карман. Комнату освещало слабое мерцание. Рикардо не знал, что было его источником, поскольку обзор ему загораживал какой-то большой металлический предмет, поставленный боком в большой комнате, но, судя по теплым тонам и мерцающим теням, отбрасываемым на стены и потолок, это мог быть и небольшой костер. Прежде чем переступить порог, Меццанотте огляделся. Пространство в основном занимали пульты управления – идентичные тому, что стоял в центре комнаты, – ощетинившиеся рычажками и покрытые толстым слоем грязи. На одной стене висела кривая и потрескавшаяся панель с замысловатым рисунком железнодорожных линий. Пол был усыпан обломками, остовами стульев и другими остатками мебели, которые уже невозможно было идентифицировать. Большие окна, выходящие на железнодорожные пути, были грязными и в нескольких местах разбиты.

Казалось, здесь не было ни души, но Меццанотте не терял бдительности. Он медленно продвигался вперед, целясь из «Беретты», которую теперь держал обеими руками, в каждый угол, из которого кто-то мог выскочить. Миновал командный пункт, скрывавший от его глаз источник бликов, – и, расширив глаза, разразился руганью.

«Где они, черт возьми, ее нашли?» – подумал он в изумлении.

В этот момент снаружи поднялась суматоха, возвестившая о прибытии Колеллы, который вскоре после этого ворвался в кабину управления. Бледный и задыхающийся, он прислонился к стене, чтобы перевести дух.

– На этой проклятой лестнице я прямо смерти в лицо смотрел… Это же надо, чуть не захлебнулся!

Не обращая внимания на его хныканье, Меццанотте жестом пригласил его присоединиться к нему.

Когда Колелла оказался рядом с ним и увидел, что лежит на полу, он тоже разинул рот от удивления.

– Но это… это…

– Свинья, да.

Двое полицейских в течение некоторого времени стояли, молча созерцая сцену у своих ног. Окруженное четырьмя зажженными свечами, большое тело животного безжизненно лежало на боку. Его розовая щетинистая кожа была измазана желтоватым веществом. Что касается ран, то они были уже хорошо знакомы Меццанотте: свинью выпотрошили и отрубили ей ноги.

– Но как они затащили ее сюда? – спросил Колелла. – Она ж весит целый центнер, не меньше!

– Наверное, подняли на шкиве или как-то еще, – предположил Рикардо, который тем временем, сожалея, что у него нет с собой фотоаппарата, сделал несколько снимков на свой мобильник. Он был бы не против, чтобы и этот труп подвергли той же экспертизе, что и собаку, но не мог просить Кардини о еще одной услуге. А к тому, что появляться в отделе с четвертованной свиньей не лучшая идея, Рикардо пришел сам, без подсказки тоненького голоска в его голове.

Только тогда он заметил, что свечи прогорели совсем немного. Свинья пробыла там недолго. Должно быть, они не заметили того, кто ее туда положил.

Не успел Меццанотте додумать эту мысль, как шум, почти незаметный на фоне стука дождя, продолжавшего хлестать по зданию, заставил его резко поднять голову – как раз вовремя, чтобы увидеть тень, исчезающую за все еще открытой дверью кабины управления. Он бросился к выходу, крича:

– Он сбежал, черт возьми! Он все еще здесь!

Снова оказавшись среди потоков дождя, Рикардо увидел в темноте, как кто-то с бешеной скоростью спускается по лестнице. Он тоже бросился вниз по шатким ступенькам, несколько раз рискуя споткнуться и упасть в пустоту.

Когда Меццанотте достиг земли, чудом оставшись невредимым, он на мгновение испугался, что потерял беглеца. Затем заметил его в десяти метрах от себя, бегущего по рельсам в сторону освещенных сводов навесов, зияющих в ночи словно пасти колоссальных доисторических чудовищ. Он побежал за ним; дождь хлестал его по лицу. Правда, Рикардо уже несколько месяцев не тренировался регулярно и был далек от своей лучшей формы, но техника – это не то, что можно забыть, и как только ему удалось согласовать ритм своего шага с ритмом дыхания, он быстро набрал скорость.

За несколько минут инспектор вдвое сократил разрыв между ними, и тот, кто находился впереди, уже не был просто неясной тенью. Высокий и худой мужчина был длинноруким и носил что-то вроде потрепанного темного плаща с остроконечным капюшоном, покрывавшим его голову. Он бежал странно, весь сгорбившись и подавшись вперед. В его движениях было что-то обезьянье.

Скрипя зубами от напряжения, Меццанотте снова увеличил темп, приблизившись еще на пару метров. Теперь беглец чувствовал его дыхание на своей шее. Еще немного времени, и Рикардо схватил бы его. Он начинал чувствовать головокружение, у него болела селезенка, но он не мог сдаться сейчас.

Грохот справа позади возвестил о прибытии поезда, въезжающего на территорию вокзала. Человек в капюшоне, должно быть, тоже услышал это и обернулся – как раз когда они пересекали луч одного из прожекторов. Впервые Меццанотте удалось разглядеть его лицо. Он был костлявым и бледным, как мертвец, с горящими глазами, неестественно большими и выпученными, а на его голове торчали пучки белых волос, словно он сунул пальцы в электрическую розетку.

Вдруг мужчина резко рванул вправо и побежал по диагонали к центру насыпи. Этим неожиданным движением ему удалось вернуть себе некоторое преимущество, но если он продолжит в том же духе, то окажется на линии движения приближающегося сзади поезда. Какого хрена он затеял?

Включив невесть откуда взявшуюся энергию, человек в капюшоне ускорился, продолжая двигаться в сторону пути, по которому шел поезд, тем временем уже поравнявшийся с Меццанотте.

Инспектор понял намерения беглеца: тот хотел перескочить через рельсы так, чтобы поезд отделил его от преследователя. Но явно не успевал это сделать, и ему следовало остановиться, чтобы не быть раздавленным. Однако мужчина не собирался делать это. Он выбежал к путям как раз в тот момент, когда поезд проезжал мимо, – и с удивительным проворством сделал большой прыжок вперед.

Меццанотте ожидал услышать стук его тела, ударившегося о нос локомотива, а затем растерзанного колесами. Но ничего не