Одна овца чуть было не лягнула Рут прямо в лицо — угодила своим копытом ей в плечо. Я тебе рассказывала, что Рут порой бывает ужасно невыносима в своем нытье, но сегодня у нее на то была веская причина. Когда мы вернулись домой, у ней все плечо было один сплошной синячище, плечо аж почернело. Если бы у нас была лишняя говядина, уверена, миссис Пенворти поделилась бы с Рут шматком, чтобы приложить его к этому кровоподтеку.

Однако, как ни тяжел был труд, мне понравилось. Мы помогали взвешивать ягнят и выгонять их в загоны на разные выпасы. Невозможно не поддаться их очарованию — они такие милахи. А мягче их шерсти мои руки не знавали ничего с того самого момента, как я стала трудармейкой.

Я все думаю и думаю про нашу свадьбу. Нет смысла устраивать ее в Доркинге. Вдруг ты захочешь предпочесть Колчестер, не знаю, но может, можно будет пожениться тут, в Хайбери?

В здешней церкви мне пока довелось побывать всего раз пять, не более, но тутошний викарий кажется очень пристойным человеком. И столько моих друзей из Хайбери, а еще, я уверена, что и доктора, и нянечки из госпиталя были бы в восхищении от возможности пожелать нам счастья в такой день.

Ну, я что-что слишком замечталась наперед. Мне следует отложить это письмо в сторонку и идти помогать миссис Пенворти с ужином.

Люблю навек,

Бэт

Вторник, 6 июня, 1944 год

Хайбери, Уорикшир

Милый мой Грэми,

Еще один день прошел без твоего письма, а я-то надеялась, его принесут утренней почтой. Я уговаривала себя не переживать, но ничего не могу с собой поделать. Еще так много нам предстоит узнать друг о друге…

…прости мой неровный почерк. Ручка дрожит в руке. Вышеизложенное я написала еще до того, как пошла в поля. Я намеревалась приняться за это письмо снова, когда вернусь, если с вечерней почтой от тебя тоже не будет весточки. Но вместо этого, по пути я узнала про Вторжение.

Мистер Пенворти на своем тракторе возит беспроводной радиоприемник, и мы в поле за ланчем слушали БиБиСи, но тут Джон Снэггл зачитал вслух специальный информационный бюллетень. Мне никогда не забыть, как у меня сердце ухнуло и полетело куда-то вниз, как услыхала я те слова: «Наступил День Ди[49]».

Я не могу не волноваться: а вдруг тебя отправили на пляжи Нормандии. Вот оттого ты не слал писем мне все те дни, хоть обещал, что станешь мне писать как минимум каждый день. Сегодня я буду слушать по радио речь короля — так же, как и вся наша страна — и молиться, чтоб ты был цел и невредим.

Я люблю тебя. Мне следовало сказать это тебе тогда, в саду, но я была в таком шоке и такая счастливая и такая ошарашенная тем, что ты хочешь жениться на мне.

Я люблю тебя, я люблю тебя,

Я люблю тебя,

Бэт

Вторник, 6 июня, 1944 год

Хайбери, Уорикшир

Дорогой Колин,

Прошу, напиши мне и скажи, что ты в безопасности.

С нежностью,

Бэт

Среда, 7 июня, 1944 год

Хайбери, Уорикшир

Милый мой Грэми,

Я не жду от тебя ответного письма. Я могу лишь надеяться, что ты не в Нормандии, но я боюсь, судя по твоему молчанию, что ты там. Я могу лишь молиться за тебя и за твоих бойцов.

Я люблю тебя,

Бэт

Четверг, 8 июня, 1944 год

Хайбери, Уорикшир

Милый мой Грэми,

Мы все молимся за вас. Каждый из нас.

Миссис Саймондс была на кухне, когда я привезла продукты с фермы Стелле, и когда она меня спросила, есть ли от тебя вести, я так зарыдала, что едва могла говорить. Она обняла меня и прижала к себе крепко-крепко, ни слова не сказавши.

Вернись ко мне, Грэми. Вернись ко мне.

Я люблю тебя,

Бэт

— Ненавижу постирочный день, — простонала Рут.

Бэт подхватила тяжелую корзину с мокрыми простынями, для равновесия примостив на бедро: — Открой мне дверь, ладно?

Рут кинулась открывать. С самого Дня-Ди, казалось, все и каждый из кожи вон лезли, чтобы ей помочь, все были такие добренькие. Бэт это ценила — действительно ценила — но она была бы счастлива взвалить на себя вдвое больше работы, чтобы таким образом избыть непрестанный страх за своего миленка.

Каждое утро она тщательнейшим образом просматривала газеты, что привозил для нее мистер Пенворти — он с фермы ездил в деревню специально за ними. Все обитатели фермерского дома собирались возле беспроводного приемника, в надежде услыхать по новостям хоть крупицу информации. Никто из них, естественно, не ожидал услышать по радио имя Грэми или что хотя бы передадут более детальную сводку про Пионерский Корпус, к которому он был приписан после того, как был выписан по выздоровлению из госпиталя в Хайбери Хаус, но это давало им возможность занять себя хоть чем-то. Это давало возможность надеяться.

Поставив свою корзину со стиркой на земь, на траву, что пахла так свежо, так пряно, Бэт примостила ее поустойчивее под растянутыми поперек двора веревками, на которых сохло уже другое белье, вынула из кармана пригоршню прищепок и прицепила их на рукав своей блузки. Рут брала из вороха еще мокрых простынь в корзине самую верхнюю, скрученную жгутом, расправляла. Затем вдвоем девушки перебрасывали один край простыни через веревку и Бэт прикрепляла его прищепками на нужное место.

— Завтра вечером танцы в Лемингтон-Спа, — сказала Рут.

Бэт уклончиво что-то промычала.

— Там будет Петунья, — Рут попыталась заговорить с ней снова. Это был явный знак того, как сильно она переживает за Бэт. Бэт знала, что ее соседка по комнате Петунью на дух терпеть не может, и было дело, она даже обозвала ее одной из тех девиц-лошадниц, которые не способны говорить ни о чем другом, кроме как про линии скрещивания пород да обсуждать в каком уезде лучше охотиться. Но Бэт подозревала, что правда заключалась в том, что, при всем своем отвращении к Женской земледельческой армии, Рут нравилось быть самой изысканной среди работниц. Но когда поблизости оказывалась Петунья, ее было трудно затмить.

— Пойди я, танцы не будут в радость ни одной из вас, — сказала Бэт.

— Ты ж не можешь просто сидеть на своей кровати и киснуть.

— Могу и буду, коль захочу, — сказала она.

— Чудненько, — сказала Рут, швыряя следующую смотанную жгутом простынь обратно в корзину с такой силой, что перевернула бы корзин и все вывалилось бы на землю, если бы Бэт не подскочила и не подхватила ее.