Шрифт:
Закладка:
На земле, видимо, был наблюдатель, он и командовал нашими атаками, грамотно распределяя истребители по своим целям. Поэтому наш полк он бросил на истребители прикрытия. Их было с три десятка. Уже началась собачья свалка. Из суматохи боя вываливался то один, то другой самолёт. Видел, как и горевший Як устремился к земле. К счастью, лётчик смог выпрыгнуть.
Как наш полк вступил в бой, я и не понял даже, вдруг началось резкое маневрирование, трассера в разные стороны. Прав Санька, какое тут наблюдение за боем, от ведущего не оторваться бы. Впрочем, я немного иронизирую. У меня навыки и возможности нейросети выше, поэтому успевал и управлять, отбив две атаки на ведущего (очереди поперёк атакующего курса дал, отчего немцам пришлось отворачивать), и поглядывать, что вокруг происходит.
Шея быстро заболела. Ещё бы, крутить головой с такой скоростью! Но могу сказать, что держал обстановку под контролем. Мой ведущий погиб, его сбил немецкий истребитель. И нет, не атакуя, а уходя от атаки нашей «лавочки», мессер… просто произошло столкновение, и, сцепившись, два обломка устремились вниз. Оба лётчика погибли.
Я тут же вышел из этой свалки, обнаружив, что ещё несколько наших парней вышли. Две машины (видимо, пара) и ещё один – скорее всего, потерял ведущего или ведомого. Сам я стал отходить на нашу сторону, делая маневры, как будто с трудом удерживаю самолёт в воздухе. Давал понять, что или машина повреждена, или лётчик ранен.
С земли тут же с тревогой запросили, кто это там из боя вырвался и не в порядке? Видимо, рассмотрели номер моей машины – чем удивили, высота два километра – и стали по ней вызывать, но я не отвечал. Уловка сработала, немцы любят добивать подранков, и ко мне устремилась пара мессеров. Жаль, надеялся на одного. Ну ладно, будем с этим работать.
А с земли наводчик сразу стал вызывать прикрытие, чтобы прикрыть своего. Меня. Я до последнего играл, и вот когда пилот ведущего мессера уже готов был открыть огонь, я дёрнул чуть в сторону, задирая нос, и прострочил его пушками от мотора до левого крыла. Тот пытался уйти в правый вираж. А я дал форсаж и сел на хвост ведомому.
Мы в пике неслись к земле, я постреливал по отчаянно вихлявшему мессеру, отчего у того отлетали куски обшивки. Зараза, не падал. Наконец достал, у немца срезало крыло, и он, закрутив, понёсся вниз. Я сразу вырубил форсаж, он вреден для двигателя.
– «Девятка», подтверждаю двух сбитых. Как вернёшься на аэродром, сутки гауптвахты за обман командования. Сейчас к «шестнадцатому». Он без ведомого остался.
– Вот ведь, житья от вас нет, – пробурчал я, но, видимо, услышали.
– Двое суток ареста!
Дальше, поднявшись на высоту, нашёл «шестнадцатого» и уже с ним работал. Тот сбил юнкерс, потом ударил по «Хейнкелю» – горит, но не падает. А у ведущего уже боезапас закончился. Мы местами поменялись, и я добил бомбардировщик.
Это было километрах в двадцати от Винницы, у немцев в тылу. Не знаю, сколько немцы потеряли, но на земле горело десятка четыре костров. Это в окрестностях города, сама Винница вся в дымах была. Дальше дали отбой, и это правильно, бензин почти на нуле. Ну и мы двинули обратно. Добрались благополучно, только когда все сели и подсчитали, прослезились. Не вернулось семь машин. То, что двое выпрыгнули и один сел на вынужденную, известно, это на нашей территории, а вот что ещё с четырьмя?
Всех отправили писать рапорты. Мне двух сбитых лично и один в группе (это о «Хейнкеле») подтвердили, внесли в лётную книжицу – и на гауптвахту. Трое суток ареста. На моё удивление, посоветовали учить математику. Одни сутки плюс двое – будет трое. Кажется, меня пытаются надуть. Однако с командиром нашего смешанного авиакорпуса, куда входит и моя дивизия, (это он с земли наводил, случайно там оказался) спорить не стоит. Впрочем, ладно, отдохну, в игрушки на планшете поиграю, фильмы посмотрю и музыку послушаю.
Эти трое суток пролетели быстро. Пока я сидел в темнице сырой, мой самолёт был потерян. Восстановили его до моего выхода, а боевые вылеты никто не отменял. Самолётов уже не хватало при такой интенсивности боёв, вот и посадили на него безлошадного. Тот успел два вылета за день сделать, а из третьего не вернулся. Очевидцы видели, как он в землю вошёл. Лётчик погиб. Вот же не повезло… И лётчику (он из полка, что тут стоит, на аэродроме), и мне – машины лишился.
Однако затворничество закончилось, и меня выпустили. Ну как выпустили, дверь никто и не закрывал, я сам в туалет ходил, охраны не было, но еду мне девчата из столовой приносили, питался на гауптвахте. К слову сказать, она не пустовала, тут за трое суток одиннадцать офицеров побывало. Один сутки получил, другие по пять часов, а кто десять. Да отсыпались большинство. Троих взяли, когда спиртное распивали, а нам пить нельзя, те же купили и дорвались. Двое суток им дали, я вышел, они ещё сидят. В общем, похмелиться парням не дали.
Несмотря на потерю машины, вышел я с довольным видом. Жуков посещал меня пару часов назад. Ранение у него лёгкое, даже вылет один сделал, на разведку. Он сообщил, что новые машины идут, нас до полной эскадрильи разворачивают, двенадцать машин будет. Именно что Ла-5ФН.
Вечером, когда темнеть начало, на полосу сел Ли-2, мы загрузились (два десятка лётчиков) и полетели в тыл, на тыловой аэродром, забирать машины. Наша эскадрилья тут полная, двенадцать человек, с Жуковым. Три оставшихся машины мы передали в полк, что с нами стоял, и летели за новыми.
Всё же мы разведка, приближённые к штабу дивизии, на рухляди битой и чинёной летать нельзя, важные задания выполняем. Также мы резерв командира дивизии в случае нужды. Бывает и такое. Нужно кого-то перехватить, а послать некого, все в разгоне, вот и вспоминают о нас.
Что ещё было, пока я «загорал» в темнице? Корпус Роммеля, его переброску, наши полностью вскрыли. Бомбили их в основном ночью, два полка ночников работало. Днём тоже, но с сильным истребительным прикрытием, «пешки» летали. Впрочем, штурмовики тоже. Только потери всё равно были, и немалые. И сейчас по нему работают. А ведь корпус до сих пор в бой не введён, немцы его как
