Шрифт:
Закладка:
В этом месте проницательность Прюданс дала сбой. Сама являясь выскочкой самого худшего толка, она думала, что и у меня те же намерения. Девушка не подозревала, что я простолюдинка и даже фрондерка, к тому же виновная в смерти Дианы де Гастефриш. Но если Гиацинт узнает, что я прячусь за маской, мне конец. У капитана уже имелись подозрения на мой счет, после того как он обнаружил, что Клеант состоял в Народной Фронде; ему достаточно вонзить клыки в мою шею, чтобы «прочитать» мое настоящее имя и реальную причину моего присутствия в тропиках… Я не могла допустить этого.
– Ты будешь молчать, если получишь то, чего хочешь? – спросила я, сдерживаясь, чтобы не наброситься на Прюданс и не разорвать ее в клочья.
– Обещаю. В моих интересах не поднимать шума и сохранить сказочные сокровища, которые ты мне передашь, ну и избавить государство от его поисков. Ну что, по рукам?
Она протянула свою тонкую кисть. Я осторожно пожала ее, подавляя жгучее желание раздавить:
– По рукам.
Выходя из моей спальни, Прюданс наткнулась на массивное тело Гюннара.
– Надеюсь, я не прервал важного семейного совета, – пошутил норвежец.
– Я лишь приходила поздравить кузину с победой, – улыбнулась Прюданс.
– Кое-кто еще хочет поздравить ее. Диана, капитан просит вашего присутствия в его покоях.
* * *
Проводив меня до донжона, Гюннар толкнул бронированную дверь на последнем этаже. Ледяной порыв ветра обнял меня, когда я вошла в верхнюю спальню. Несмотря на холод, я пришла без шали и без накидки, в одном белом платье из тюля, – настал момент использовать весь свой шарм.
Капитан в белом камзоле стоял посередине безупречной спальни с тем же погребальным видом, как в нашу первую встречу, когда сообщил мне о четырех избранницах. Как только первый лейтенант удалился, тихо закрыв за собой дверь, Фебюс прошептал:
– Мадемуазель де Гастефриш, вернее, теперь я должен называть вас мадам дез Ураган.
Титул придавил меня тяжелой свинцовой короной, означая, что я одержала победу в битве, а также то, что отныне у меня есть право пройти трансмутацию кровью Нетленного, – леденящая душу перспектива, которая не состоится, потому что я больше чем когда-либо настроена на побег с «El Corazón» в руках.
– Можете называть меня мадам дез Ураган после нашей свадьбы, когда мы получим титулы герцога и герцогини, месье, – поправила я Бледного Фебюса, опустившись перед ним в реверансе.
Мужчина кивнул. Волосы, убранные, как обычно, в катоган, открывали лицо, на котором выделялись опаловые глаза. В них плясали отблески свечей в белых, припудренных изморозью кованых канделябрах.
– Конечно, у нас еще нет единого родового имени, – согласился он. – Но позвольте называть вас Дианой и обращаться на «ты».
Смесь утонченности и варварства жениха не переставала изумлять. За высокими оконными проемами, открытыми всем ветрам, светало. Настенные мраморные часы возле кровати с балдахином указывали пять часов утра – приближался рассвет.
– С удовольствием, Фебюс, перейдем на «ты».
– Я рад, что ты победила, Диана. По крайней мере, так думаю.
Забавное признание. Однако оно меня нисколько не удивило, еще меньше успокоило. Неуверенное существо сомневалось не только в своем месте в этом мире, но и в своих собственных чувствах.
– Нет, на самом деле, я в этом уверен, – добавил Фебюс решительнее. – Я действительно… счастлив.
Улыбка озарила лицо капитана, когда он произнес слово, не часто слетающее с его уст. Он повторил его как магическое заклинание, осязаемую, живую эмоцию, за которую держался в меланхолическом водовороте своей жизни.
– Счастлив, да. С первого момента нашей встречи мне понравились твои красивые серо-синие глаза и кошачье лицо. Я почувствовал, что ты отличаешься от других избранниц, но ничего не сказал, чтобы не выводить из равновесия битву. Ты – более дикая и нелюдимая. Как я.
– Наши одиночества встретились, чтобы соединиться, я в этом уверена. Что касается свадьбы, она состоится в ночь летнего солнцестояния – 21 июня?
– Гюннар так решил.
– Твой преданный первый лейтенант? – насторожилась я, удивленная тем, что великан командовал календарем властителя «Ураноса».
– Он больше, чем лейтенант: он мой приемный отец, тот, кто меня вырастил.
Пораженная, я застыла на месте, мое теплое дыхание паровым облачком поплыло в неестественно холодной спальне.
– Пришло время поведать о себе чуть больше, ведь нам предстоит провести вместе жизнь, – произнес он, все так же улыбаясь. – Во время последней встречи я говорил тебе, что ничего не помню из раннего детства.
– Да. И что ты чуть не умер в своей колыбели.
– Нет, не совсем.
– О, прости, значит, я не так поняла. Ты рассказывал, что единственное твое воспоминание – это смерть, склонившаяся над кроваткой.
– Это была не метафора. Я действительно видел воплощение Смерти. Но появилась она не для того, чтобы «скосить» меня, а чтобы проклясть судьбу, как злая фея из сказки.
Я окаменела. Вспомнился расклад с ужасным Безымянным Арканом.
– Ты видел Смерть? – еле двигая губами, прошептала я. – На что она похожа? Э… на скелет?
Фебюс покачал головой:
– На ней был длинный темный саван. Это все, что помню, но ее образ впечатался в память. Мои ранние воспоминания начинаются с побережья, места, где Гюннар нашел меня. Я лежал без сознания, выброшенный на берег.
– Берег… Норвегии?
– Те замерзли еще несколько столетий назад так же, как в Швеции.
В самом деле, я вспомнила, что герцогиня Ульрика Гюстафссон, добираясь до Канады, пересекала ледяные поля на санях.
– Гюннар подобрал меня на пляже Бермудских островов.
На большой карте морских путей, которую Гиацинт показывал нам накануне прибытия на Мартинику, Бермудские острова находились в углу от севера Вест-Индии и представляли собой горстку земель, затерянных в середине океана.
– Бермуды – последний промежуточный порт между Англией и ее колониями в Северной Америке, – объяснил Фебюс. – Если только удастся там высадиться, потому что коралловые рифы, которые их окружают, явились причиной не одного кораблекрушения.
– Это то, что с тобой произошло?
Молодой человек покачал головой, блеснув серебряными галунами на плечах.
– Не знаю. По словам Гюннара, рядом со мной не было никаких обломков в то утро, весной 281 года Тьмы. Никаких следов кораблекрушения, только лужа на песке, где я лежал, замерзшая из-за моего неестественного холода. И медальон на шее, с указанием даты рождения и имени.
С этими словами Фебюс приоткрыл воротник камзола
