Демонстрируя стыд, люди признают свои ошибки – будь то измена, физическая слабость, некомпетентность или даже болезнь. Признавая свою ошибку, человек дает окружающим понять, что уже не достоин прежнего уважения. Поскольку стыд сигнализирует признание в нарушении общественных правил, он также несет в себе и восстановительную функцию просьбы о снисхождении. Стыд, таким образом, защищает от остракизма, который, в свою очередь, грозит общественной или физической смертью43.

Это относится и к смущению, которое тоже служит для признания социальной ошибки. В эмоциональном плане смущение так же мучительно, как и стыд. Внешне смущение выражается в нескольких хорошо скоординированных поведенческих актах. Меньше чем через секунду после совершения ошибки (обычно непреднамеренной) человек демонстрирует реакцию смущения, которая длится обычно две-три секунды. Он опускает глаза, наклоняет голову (обычно влево), сдержанно улыбается, оттянув уголки губ, бросает взгляды украдкой и часто прикасается к своему лицу. Одновременно на лице его появляется краска смущения, которая сохраняется какое-то время, достигая пика через пятнадцать секунд после начала демонстрации. Интенсивность смущения, как и стыда, зависит от того, что, по мнению человека, думают окружающие. Сложная координация реакции смущения указывает на то, что оно играло важную роль в нашем эволюционном прошлом44.

Согласно гипотезе, предложенной социологом Ирвингом Гофманом несколько десятков лет назад и подтвержденной многими наблюдениями, смущение помогает восстановить испортившиеся социальные отношения. Человек, который не демонстрирует смущения, допустив социальную оплошность, с высокой вероятностью подвергнется осуждению. Тот же, кто легко краснеет, может быстро вернуть свое общественное положение. Гипотеза смертной казни объясняет, почему общественное положение так важно для нас. Одобрение окружающих – это хорошо, но неодобрение – смертельно опасно. Тот, кто не извиняется, случайно обидев вышестоящего, рискует стать социальным изгоем45.

Чувство вины – еще одна болезненная эмоция, помогающая восстановить социальные отношения. Чувство вины, согласно определению, представляет собой “болезненное ощущение, возникающее у человека, считающего, что он причинил другому вред” – то есть это чувство подразумевает признание неправоты. Признание своей вины подавляет агрессию в отношении других и направляет ее на самого человека. А связанная с этим демонстрация раскаяния опять-таки облегчает прощение провинившегося46.

Болезненные переживания человека, которого игнорируют или исключают из группы, изучал специалист по социальной психологии Киплинг Уильямс. Эта тема заинтересовала его после инцидента в городском парке. Два незнакомца неподалеку от него перекидывались тарелкой фрисби. В какой-то момент она упала рядом с ним. Он кинул ее обратно, и они еще несколько раз перебросили ее туда-сюда. Но потом незнакомцы вернулись к игре между собой. Уильямс почувствовал себя отвергнутым. Рассуждая как социальный психолог, он понимал, что интенсивность этого мучительного чувства совершенно не соответствовала масштабам происшествия. Он заключил, что страдание отверженного человека отражает древнюю адаптацию к некогда более жестокой общественной жизни. После этого он провел серию исследований, используя созданную им онлайн-игру под названием “кибербол”47.

Эксперименты Уильямса и других ученых показали, что уже после двух-трех минут игры с незнакомцами человек, исключенный затем из игры, испытывает огорчение, злость и ряд других отрицательных переживаний, включая чувство одиночества, подавленности, беспомощности и даже ощущение потери смысла жизни. Эффект не зависел от личных качеств испытуемых или от того, насколько они ощущали свое сходство с теми, кто исключал их из игры. У участников экспериментов наблюдалась повышенная активация дорсальной передней поясной коры – участка мозга, который также активируется при физической боли. Иными словами, когда человека отвергают, у него наблюдается ряд быстрых и сильных нейронных реакций, которые ощущаются как крайне неприятные. В плейстоцене остракизм, скорее всего, исходил от членов общины, а не от незнакомцев. Как и в предыдущих примерах, отбор здесь способствовал формированию сильной эмоциональной реакции, потому что социальная изоляция была для человека крайне опасна48.

Точно так же, как наши сегодняшние эмоции представляют собой адаптации к прежнему миру, где человек постоянно ходил по тонкому социальному льду, так и наш способ мышления сегодня отражает адаптации, когда-то защищавшие нас от смертельно опасных промахов. Нам приходится активно обдумывать свои моральные решения, потому что общественные критерии “правильного” и “неправильного” могут варьировать, как мы видели на примере Куллабак, убившей своего сына. Автоматических ответов на моральные вопросы тут было бы недостаточно. Нашим предкам приходилось учиться тому, что в их культуре считалось приемлемым. Сформировавшаяся в процессе эволюции система обучения культурным нормам называется “психологией нормы”.

Норма – это “выученные стандарты поведения, принятые и обязательные к исполнению в обществе”. Иными словами, это правила, которым должны следовать все члены сообщества. А психология нормы – это “набор когнитивных механизмов, побуждений и склонностей, применяемых к нормам”49. Согласно Джозефу Хенриху, в процессе эволюции психология нормы сформировалась, чтобы защитить нас от опасных социальных промахов50. После того как люди осознали, что общественные правила помогают бороться с эгоизмом, отбор, скорее всего, благоприятствовал глубокому усвоению норм, умелому распознаванию нарушителей правил и способности нужным образом на них реагировать (например, подвергая их остракизму). Вот почему даже трехлетний малыш, заметив, что другой ребенок или кукла “неправильно” держат карандаш (то есть не так, как научили его), укажет им на ошибку.

В соответствии с идеями Кристофера Бёма ключевая мысль этой главы состоит в том, что наша нравственная психология сформировалась в период, когда оказаться социальным изгоем было гораздо опаснее, чем сегодня (по крайней мере, для большинства людей). С тем, что природа нравственного поведения по сути своей социальна, согласны все ученые. Многие также соглашаются с тем, что в основе нравственного поведения лежит общественное осуждение и стремление его избежать. Альтернативные гипотезы происхождения морали, основанные на идеях кооперации, обычно не подразумевают такой высокой цены социальной несостоятельности, как гипотеза смертной казни. Когда нарушение общественных норм грозит смертной казнью, легко представить, как это может привести к интенсивному отбору в пользу нравственных качеств, позволяющих человеку оставаться частью группы.

Вспомним сына Куллабак. Он сильно рисковал и проиграл. Подобным образом обходились и с другими нарушителями порядка во всех сообществах прошлого. И как бы нам ни было неприятно это признавать, история такого эффективного социального контроля делает теорию Бёма весьма убедительной.

Если Бём прав, то современная нравственность, которой человечество по праву гордится, имеет гораздо более темную историю, чем хотелось бы думать. Силы, благодаря которым наши предки обрели способность стыдить и стыдиться, зародились в ходе борьбы самцов за новый вид власти. Эта борьба привела к тирании двоюродных братьев, имеющей два основных социальных эффекта.