Шрифт:
Закладка:
— Так сколько ей сейчас лет?
— Почти девяносто, хотя бабуля довольно крепка духом и телом, ведёт правильный образ жизни, соблюдает диеты, занимается йогой…
— Как и моя.
Удовлетворённо констатировал директор, не заостряя внимание на пристрастиях гурманки Карловны старшей. Он не понимал причины нежелания биологички знакомить его со своими родственниками. Сложнее Матильды личности быть не могло. Но Наталья отлично справилась с представлением на роль невесты. В собственном умение ладить с женщинами Иванов был уверен на сто пятьдесят процентов…
Блажен кто верит, …конечно, Фортуна любит отчаянно смелых, но порой, за излишнюю самоуверенность, наказывает …
Он во все глаза смотрел на широкую морду палевого окраса неаполитанского мастифа, со скатывающейся из пасти по тёмным обвисшим брылам слюной. С чувством собственного достоинства выпяченная грудь, царственная осанка, лопухами свисавшие уши и добродушно умный взгляд кобеля не могли обмануть того, кто прекрасно разбирался в собачьих породах. Этот английский «милаха», чьи азиатские предки сражались с бьющимися на смерть гладиаторами и львами, обладал отличной реакцией и мёртвой хваткой.
Ярко окрашенные губы сухенькой, размером с гнома старушки, резко контрастировали с окружёнными зеленовато-серым ободом теней огромными карими глазами. Бледная, сероватого оттенка пудра на щеках, придавала лицу некую болезненную, как бы сказали в прошлом веке, чахоточную истощённость. Скрюченными, напоминающими куриную лапку пальчиками, бабуля крепко сжимала кожаный поводок, закреплённый на шипованном ошейнике огромной собаки.
— Она заболела? — чуть слышным шёпотом поинтересовался Иванов у невесты. — Выглядит как напомаженный зомби.
Наталья улыбнулась уголком губ, зная маму отца, как никто другой, и догадываясь о причине её внешнего недомогания:
— Поверь, даже случись у неё насморк, мой телефон обрывался бы от криков о помощи. — Она посоветовала сделать то, на что сама не решилась бы. — Поинтересуйся, что Агнес недавно прочла и получишь ответ. Она актриса, а бывших лицедеев не бывает, сыграет даже на смертном одре.
Пес, вытянув шею, принюхался к штанам незнакомца, запоминая аромат «стратегически важного места». Он облизнулся и ласково проурчал, оскалив пасть полную острых клыков. Впрочем, резцов, как и положено бывшему хищнику, рвавшему в древнем Риме плоть гладиаторов, было ровно двенадцать. Висящий между ними язык почти фиолетового цвета немного напрягал, ставя в мозгу гостя невольный вопрос «правильное ли у псины питание?»
— А твой запах ему понравился, дружок, обычно он не любит чужих мужчин, — старушка усмехнулась, скривив губы набок и приоткрыв левую часть идеально сохранившегося зубного протеза, мгновенно став похожей на любимого питомца, — Можешь не переживать, с утра Проказника покормили.
Лев растянул губы в улыбке, пряча за оной совсем непочтительные измышления.
«Вот это имечко, разве нормальный хозяин мог его дать герою «челюсти»? И при чём тут не переживать и покормили…». Он прикинул на взгляд размер и массу тела животного. «Такой запросто человека заглотит вместе с ботинками, по крайней мере — наполовину. Надеюсь, хозяйка знает, что мастифы склонны к ожирению и кормить их нужно понемногу несколько раз в день. Хотя я предпочёл бы, чтоб завтрак монстра был достаточно плотным. Возможно, его язык стал синюшным от цвета обуви заблудшего на огороженную территорию бродяги…»
Пес, словно прочтя мысли незваного гостя, склонил голову на бок, оценивающим взглядом пройдясь по штанине костюма от Армани и тихо тявкнув, впился зубами в идеально отутюженную стрелку. Послышался треск раздираемой ткани. Рывок, последовавший за этим, сбил Иванова с ног. Он успел среагировать и выставить руки вперёд, не протаранив носом посыпанную мелким камнем дорожку. Но теперь стоял на одном уровне с мордой «убийцы» костюма всего за каких-то три тысячи баксов.
Проказник довольно осклабился, не разжимая челюсть, почти человеческой усмешкой, сжимая в зубах «трофей» — кусок тёмно-серой шерсти с лавсаном и радостно пошевелил хвостом.
«Покойница» весело «ржала» над ухом спутника внучки, пришёптывая между всхрюкиваниями идеально поставленным голосом.
— Я… же… не зря дала малышу это имя… неисправимый шутник… с раннего детства такой,… а как любит играться с обувью…
Лев, вскочив на ноги, с тоской посмотрел на пару любимых туфель, сохраняя в душе надежду, что в доме Сидоровой старшей разуваться не принято…
— Я тебя предупреждала, что лучше отложить встречу, — бормотала невеста, — сам настоял,…прости…
— Агнес, познакомься, это Лев, мой директор и хороший друг.
Иванову пришлось почти вдвое согнуться, чтоб поцеловать протянутую королевским жестом сухонькую ладошку, вцепившуюся мёртвой хваткой в его пальцы.
— А я то думаю, что за «перчика» ты притащила, уж не решила ли в шестой раз выдать замуж любимую бабушку, — она, высоко задрав голову, впилась взглядом в молодого рыжика, выдавая вслух впечатления от увиденного. — Высок, красив подлец, и окраса моего любимого…а глаза то кошачьи…
Она облизала кончиком языка расплывшиеся от бесконечной закачки гелем губы.
— Наталия, радость моя, могла бы и позвонить предварительно, предупредить о визите. — Актриса кокетливо поправила шарфик, прикрывающий кожу дряблой шеи, и добавила с придыханием, — я бы как следует подготовилась к столь приятной встречи. А то, перечитывая Рериха, впала в апатию.
И лишь проведя большим пальцем по внутренней стороне ладони представленного внучкой друга, ослабила захват.
Этим поспешил воспользоваться Иванов, выхватив кисть из не по возрасту крепкой руки старушки.
Наталья, знающая, что подразумевала госпожа Сидорова под «подготовкой» и даже начинавшая ревновать по-идиотски улыбающегося «рыжика» к ветреной родственнице, в совершенстве владеющей наукой обольщения, пробормотала.
— Бабушка…
— Агнесс! — поправила вечно молодая душой служительница Мельпомены.
— Прости, но ты помнишь, что сказали врачи после последней пластики? Подумай о возрасте…
Ожившая «зомби» отмахнулась от внучки, как от назойливой мухи.
— Да, что они понимают, эти продажные эскулапы, я ещё всех их переживу. Моя прапрабабка утверждала, что видела восшествие Христа на Голгофу…
— Эта та, что закончила жизнь в приюте для душевно больных? — Вновь вставила шпильку учительница, презираемого актрисой предмета.
На что бывшая звезда с достоинством вскинув голову, парировала:
— У нас никогда не признавали людей с экстрасенсорными способностями! Но хватит о грустном, идёмте в дом…
Предложила она, широко распахнув двери первого этажа просторного особняка. И решив, что зазнайка просто напрашивается на то, чтоб её проучили, многозначительно улыбнулась, добавив с томным придыханием:
— Там намного удобней, — не поясняя, что имеет в виду. — Извините, но мужской одежды в этом доме уже лет десять как нет,
