— У пятидесяти семи тысяч различных звезд?

— Да. Для начала, во всяком случае. Звезды нужны как источник энергии для внешних пространственно–временных доменов. Я полагаю, они просто снимут газовых гигантов с орбиты и превратят их массу в энергию, как только сконструируют соответствующие сооружения.

Как и все в зале, Ирелла на миг онемела, пытаясь осознать смысл только что сказанного Иммануээлем.

— Так кто же остался? — спросила она наконец. — Кроме тебя.

— Мы называем себя фракцией истории.

— Хорошо. Итак, сколько вас в этой фракции истории?

— Три тысячи пятьсот семнадцать. — Он лениво махнул рукой в сторону бриллиантовой колонны, которая вспыхнула в ответ сумеречным янтарем.

Зал вновь умолк.

— Три с половиной тысячи?

— Да. Это число беспокоит тебя? Ты считаешь, что это мало? Не беспокойся, уверяю, мы способны уничтожить анклав оликсов.

Ирелла не могла заставить себя посмотреть на андроида Энсли. Тело словно заледенело и не могло ничего, кроме как пялиться на Иммануээля на его не–троне. Очень осторожно она сказала:

— Перед кораблями–сеятелями стояла задача вырастить в биологических инициаторах базовую популяцию из ста тысяч человек. Вы пребываете тут уже шестьдесят лет. И мне хотелось бы знать, что сталось с теми, кто не относится к фракциям выхода и истории.

— Вижу, ты озабочена, — сказал Иммануээль. — Не все из первоначальных ста тысяч выбрали путь разработки комплекса. Зовите их натуралистами. Они сохранили первоначальную форму, данную при рождении. Многие даже отказались от неврологического усовершенствования.

— Значит, они люди, как мы? — оживился Деллиан.

— Именно так.

— Так где же они сейчас? — спросила Ирелла.

— Те, кто родился здесь, теперь мертвы.

— Что?

— Не пугайтесь. Они все умерли от старости. Многие в течение жизни неоднократно проходили процедуры клеточной замены — омолаживались, если хотите. Старшей было чуть меньше четырех тысяч лет, когда она скончалась. Это была трогательная церемония. Каждый комплекс, находившийся здесь в этот момент, присутствовал в биофизическом теле, чтобы почтить ее.

Ирелла медленно выдохнула.

«Мне нужно время, чтобы приноровиться к новым возможностям, которые открываются здесь, сделать их частью своих инстинктов».

— У натуралистов должны были быть дети, — сказало Вим.

— Именно так, — с энтузиазмом подтвердил Иммануээль. — Чтобы разместить их, было построено восемнадцать отдельных доменов, каждый с несколько иной социальной структурой. Некоторые оказались более… успешны, чем другие. — Впервые безмятежное самообладание Иммануээля слегка поколебалось. — Джордж Сантаяна был прав: кто не помнит своего прошлого, обречен пережить его вновь. Но все, кто родился здесь, в конце концов приспособились и преуспели. Домены, содержащие их сообщества, забрала с собой фракция выхода — туда, где их будут оберегать и лелеять, пока время внутри не перезапустится.

— Четыре тысячи лет, — пробормотало Вим. — Сколько же их было, когда они ушли?

— Точно не скажу. Мы, комплексы, не любим вмешиваться в дела натуралистов. Но в каждом домене размещалось по несколько миллионов. Некоторые даже начали разрабатывать субдомены.

— А как они жили? Что делали?

— Есть записи, показывающие их существование, вы можете ознакомиться с ними в любой момент, если захотите удовлетворить свое любопытство.

— Спасибо. Мне было бы интересно.

— Итак, теперь вы должны решить, — сказал Иммануээль. — Я отправлюсь к анклаву оликсов вместе с остальной фракцией истории, чтобы нанести Последний Удар. Вы собираетесь сопровождать нас?

— А есть ли смысл? — спросил Деллиан и пожал плечами. — Я хочу сказать, что каждый из вас, похоже, по меньшей мере не слабее Энсли. Так какой, черт возьми, вклад можем внести мы? Святые, я вообще не понимаю, зачем вы нас ждали?

— Что касается военных кораблей и вооружения, мы полагаем, что обладаем ресурсами, чтобы справиться с оликсами в бою, достигнув таким образом цели, поставленной много лет назад Энсли и Эмильей. Взломав анклав, мы должны будем отыскать «Спасение жизни» и все остальные корабли–ковчеги, в которых хранятся человеческие коконы, — не такая уж простая задача, которая при необходимости будет выполняться в зоне активных боевых действий. Вот тут и становится актуален вопрос о вашем участии. Вы взяли на себя обязательство освободить обычных людей от оликсов, а взводы «Моргана» имеют опыт ведения войны внутри вражеских кораблей. Нам хотелось бы помочь вам выполнить свои обязательства, пригласив вас присоединиться к нам. После всего, что вы пережили, мы искренне верим, что вы заслужили шанс внести свой вклад в Последний Удар — если пожелаете. И, конечно, нам хотелось встретиться с создателем.

Ирелла почувствовала, что все опять смотрят на нее. Щекам стало жарко от прилившей к ним крови.

Словно ощутив ее дискомфорт, Александре сказало:

— Иммануээль, спасибо за объяснение. Нам действительно нужно многое обсудить.

— Конечно. Пожалуйста, не стесняйтесь, отдыхайте. Оборудование тут — лучшее из того, что мы можем предложить, и, полагаю, вы найдете, что оно приятно отличается от систем жизнеобеспечения ваших кораблей. Если что–то понадобится, просто закажите это через свои инфопочки.

Все встали — как в детстве, в поместье Иммерль, когда учитель выходил из класса, окончив урок. Заскрежетали об пол передвигаемые стулья; все заговорили разом.

А Ирелла подошла к поднявшемуся Иммануээлю:

— Нам надо кое–что обсудить.

Ирелла уже представила, как они вдвоем прогуливаются по одной из гравийных тропинок, вьющихся между старыми болотными кипарисами тора, и вспугнутые птицы с возмущенным щебетом летают среди высоких ветвей. Вместо этого Иммануээль повел ее к порталу на другой стороне зала.

Пройдя через него, она оказалась в причудливом полусферическом помещении двадцати метров в поперечнике, с металлическими пурпурно–красными стенами, которые могли быть деталями какого–то механизма; а может, то было гнездо, зарытое в груде мусора. Между странными, геометрически правильными выступами тянулись глубокие трещины, сходящиеся в верхней точке купола. По трещинам мерно и неизменно, из ниоткуда в никуда, скользило множество крохотных искр, от которых и исходил свет.

— Что это за место? — спросила Ирелла.

Пол был так гладок, что она боялась поскользнуться, сделав хоть шаг. Цвет под ногами отсутствовал, как будто голограмма застыла в нейтральной позиции, и Ирелле казалось, что она стоит на стеклянной крышке, закрывающей жутко глубокий колодец.

— Мой центрекс, — ответил Иммануээль.

— Э?

— Дом. Мне хотелось бы, чтобы мы стали друзьями или по крайней мере образовали прочный союз. Если не ошибаюсь, приглашение кого–то в свое жилище имеет большое значение в вашей культуре?