Мы проехали на небольшой мощеный двор. Справа было длинное здание, больше всего напоминавшее конюшню, слева – круглая клумба незнакомых желтых цветов на высоких стеблях с венчиком круглых листьев у основания. Пахли они очень приятно, чем-то напоминая вчерашние духи Алатиэль.

Все спешились. Грайт спросил:

– Господин дома?

– В лаборатории, – кивнул слуга. – Как всегда в эту пору. Признаться, мы вас ждали завтра утром…

– Болтаешь много, – отрезал Грайт, и слуга моментально примолк – словно бы даже не с почтением, а с робостью, – положительно, он хорошо знал Грайта, а может быть, и его прозвище, явно полученное не без причины…

– Все спокойно? – с тем же холодным выражением лица поинтересовался Грайт.

– Не извольте тревожиться, тишь да гладь… Соблаговолите пожаловать…

– Лошадей в конюшню, – коротко распорядился Грайт. – Не расседлывать. Поклажу не трогать. Господин Лаус дома?

На лице слуги явственно изобразилось замешательство:

– Э-э… Он… В общем, его нету… Господин сам расскажет…

Я прекрасно видел, как глаза Грайта нехорошо сузились, но он тем же безучастным тоном спросил:

– Барлон дома?

– Конечно, как всегда…

– Выполняй, что я тебе приказал, – бросил Грайт и первым неторопливо направился к каменному крыльцу с затейливыми чугунными перилами. Отойдя на несколько шагов, сказал тихо, похоже, обращаясь и ко мне, и к Алатиэль: – Крайняя осторожность. Держите ушки на макушке. Не нравится мне это…

– Засада? – мгновенно подобралась Алатиэль.

– Не похоже, – сказал Грайт. – Но это странно. Очень странно. Знахарь дома, единственный слуга дома, а вот Лауса нет. Он никогда в эту пору не выходил из дома. Это неправильно, а я не люблю неправильностей, за ними может скрываться что угодно…

– Но нам же по обычаю придется оставить оружие в прихожей…

– Ничего не поделаешь, – сказал Грайт. – Обычаи нарушать нельзя. – Его губы покривились в жесткой усмешке. – В конце-то концов, перстни нам нет необходимости оставлять в прихожей. Возможно, я напрасно паникую, но лучше лишний раз сыграть панику, чем… В общем, будьте готовы ко всему. Засапожник при тебе, Алатиэль?

– Конечно, как всегда…

– Отлично. Ну а Костатен – сам по себе оружие. Сигнал тревоги – слова «Вот незадача!». Именно сигнал тревоги, а не команда к действиям. Когда понадобится действовать… если понадобится, вы сами поймете…

Хорошенькое начало…

– И еще, – быстро, все так же тихо бросил Грайт, когда мы уже подходили к крыльцу. – Не пейте, если он что-то предложит, откажитесь под любым предлогом…

Мы вошли в обширную прихожую, отделанную резными деревянными панелями от пола до потолка. Туда выходило две двери. Из той, что пониже, как чертик из коробочки, появился субъект с ухватками вымуштрованного слуги – я уже насмотрелся на постоялом дворе на эту человеческую разновидность. Поклонился и замер в выжидательной позе. Грайт спокойно отстегнул меч и кинжал, протянул ему. Слуга отнес то и другое к высокой деревянной стойке с фигурными вырезами, привычно уместил там. Тем же путем проследовало наше с Алатиэль оружие. Я впервые почувствовал себя голым, хотя не умел обходиться с мечом, – видимо, подействовало напутствие Грайта, и теперь приходилось ожидать чего угодно. Ничего, боевое самбо всегда при мне…

– Господин в лаборатории, – сообщил слуга. – Прикажете проводить?

– Не утруждайтесь, любезный Барлон, – сказал Грайт непринужденно. – Я не так давно был здесь в последний раз, чтобы забыть дорогу…

Возможно, это и было против правил здешнего этикета, но слуга с непроницаемым лицом отступил с поклоном. Обойдя подножие ведущей на второй этаж лестницы, Грайт уверенно направился ко второй двери, и мы, понятно, пошли следом.

За дверью обнаружился короткий коридор, упиравшийся во вторую дверь, гораздо более старинную на вид: низкую, с полукруглым верхом, окованную тремя затейливыми полосами кованого железа, с массивным кольцом вместо ручки – за такими в приключенческих романах, пришло мне в голову, таятся сундуки с сокровищами. Когда Грайт потянул за кольцо, она поддалась неожиданно легко, и мы вошли.

Глаза у меня разбежались с порога. Сундуков с сокровищами что-то не замечалось, но обширная комната со сводчатым потолком в пол не соответствовала двери. Все четыре стены сплошь занимали деревянные стеллажи, тоже показавшиеся старинными – из солидных досок на толстых круглых стойках, ничего от этажерочной легкости. На одних идеальными шеренгами протянулись ряды бутылок со стеклянными пробками, выстроенные по ранжиру, от совсем крохотных пузырьков наподобие аптечных до огромных бутылей, вмещавших доброе ведро. Все они полны жидкостей, поражавших калейдоскопическим разноцветьем красок. Мутных или блеклых красок не было – яркие, чистейшие цвета, словно полосы радуги. У меня мелькнула неуместная в данной ситуации, когда предписано было готовиться ко всему, мысль: как хозяин ориентируется во всем этом разноцветье? При том, что ни единой этикетки нет? Это сколько же нужно держать в голове…

На других стеллажах стояла разнообразная стеклянная и фарфоровая посуда, порой самой необычной формы, какие-то банки с разнообразными порошками, лежали кучки странных приспособлений, в углу – большая печь с вытяжным колпаком над ней…

Теперь я в должной степени оценил предостережение Грайта ничего здесь не пить – этакий вот алхимик (или просто химик, без разницы) мог в любое питье подмешать любое зелье, необязательно смертельное, но от этого не легче…

Хозяин вышел нам навстречу из-за громадного стола темного дерева, уставленного склянками и колбами (под одной, пузатой, с тонким изогнутым горлышком, ровным пламенем пылала горелка под треножником, на котором колба и держалась. В ней пузырилась розовая тяжелая жидкость – может, прозаическое средство от зубной боли, а может, эликсир бессмертия: от алхимиков, я помнил из книг, чего угодно можно ожидать, интересы у них самые разнообразные)…

Выглядел он крайне импозантно: высокий, статный, с тщательно уложенной седой шевелюрой и интеллигентным лицом настоящего профессора, в сером дворянском платье. Никаких украшений, ни перстней, ни браслетов, длинные пальцы пианиста, выразительные внимательные глаза – научный работник с большим стажем, да и только…

Он подошел к Грайту, положил ладонь ему на сердце, Грайт сделал то же самое, и они постояли молча – должно быть, здесь это было чем-то вроде дружеского объятия.

– Я тебя ждал только завтра, Свинцовый Монумент… но все равно очень рад тебя видеть. Добрались благополучно?

– Не считая мелких дорожных неприятностей, от которых никто не избавлен. Но никакой опасности за спиной, Знахарь…

– Прекрасно, – облегченно вздохнул хозяин.

Мне почудилось в нем нешуточное внутреннее напряжение, но так ли это, судить не берусь – я его видел впервые в жизни, а первые впечатления о незнакомом человеке часто оказываются ошибочными.