Шрифт:
Закладка:
Замечания фактического значения: на стр. 127 у Вас: «Глеб Успенский того и гляди с ума спятит». Этого нельзя было оказать в 72 г., в ту пору Успенский сильно пил, но признаков психического заболевания не обнаруживал, — они явились у него во второй половине 80-х гг. и еще в степени слабой. На стр. 85-й упоминается фамилия Маниковский; если речь идет о писателе Теодоре Еж, его фамилия, кажется, Милковокий.
Так как Вы сами вызвали эту воркотню, — Вы не должны обижаться на меня за нее, — не так ли? Я очень ценю Ваше дарование, я считаю Вас вполне способным делать очень сильные книги. С этой книгой Вы, на мой взгляд, не сладили, и это очень печально.
Иллюстрации очень плохи, такая неприятная пачкотня на хорошем месте.
Крепко жму руку, искренно желаю успеха!
1. I. 33.
1068
И. А. СОКОЛЯНСКОМУ
3 января 1933, Сорренто.
Многоуважаемый Иван Афанасьевич!
Мне стыдно, что я так запоздал ответить на Ваше и Ольги Николаевны письма. Вот — отвечаю, но боюсь, что ответ мой не совсем «по адресу». Кажется, я чрезмерно нафантазировал, хотя под этими фантазиями лежит нечто, над чем я думаю не первый десяток лет.
Разумеется, в Вашей воле сообщить или не сообщить О. И. Скороходовой это письмо или же сообщить ей только ту часть, где я говорю о ее службе человечеству.
Проф. Воробьев, вероятно, рассказал Вам, что ее письмо и Ваше были прочитаны на одном собрании людей науки в присутствии Молотова, Сталина и т. д.
Мне хочется сказать Вам, что я страшно изумлен и обрадован замечательным достижением Вашего института.
Не найдете ли Вы возможным написать статью, которая ознакомила бы широкую публику с работой Вашей.
Это следовало бы сделать.
Сердечно желаю Вам всего доброго.
Италия.
Сорренто.
М. Горький.
3. I —33.
1069
О. И. СКОРОХОДОВОЙ
3 января 1933, Сорренто.
Дорогая Ольга Ивановна!
Я непростительно виноват перед Вами в том, что до сего дня не мог ответить на Ваше доброе, крайне лестное для меня и чудесное письмо. Все имеет свои причины, моя вина — тоже, но я не стану рассказывать о причинах, почему так долго не отвечал Вам.
Скажу однако, что я несколько раз собирался ответить, и — чувствовал, что не умею встать на один уровень с фактами, не нахожу слов, достаточно сильных и в то же время осторожных. Это потому, что Ваше письмо — чудо, одно из тех великих чудес, которые являются достижениями нашего разума, свободно и бесстрашно исследующего явления природы, которые, глубоко волнуя, внушают уверенность в силе разума, в его способности разрешить все загадки в жизни и вне и внутри нас. Тот факт, что Вам, человеку, лишенному речи, слуха, зрения, все-таки дали возможность ознакомиться с миром материальным и миром понятий, образованных путем изучения материи, — это факт, на мой взгляд, огромнейшего и глубокого значения. Профану в области науки, мне кажется, что работа «Института изучения физической дефективности» есть, в сущности своей, работа изучения техники ощущений, если же она еще не признает себя таковой, то на таком поразительном случае, каков Ваш, уже должна признать.
Фантазировать — не всегда вредно; мой друг, великий учитель пролетариата Владимир Ленин, защищал право фантазии на жизнь и работу.
И вот, фантазируя, я разрешаю себе думать, что, может быть, гносеология — теория познания мира — со временем будет такой же наукой, как все другие науки, основанные на эксперименте.
Природа лишила Вас трех чувств из пяти, посредством которых мы воспринимаем и понимаем явления природы, — наука, действуя на осязание, одно из пяти чувств, как бы возвратила Вам отнятое у Вас. Это говорит одновременно о несовершенстве, о хаотизме сил природы и о силе разума человеческого, о его умении исправлять грубые ошибки природы.
Я никогда не восхищался «разумом природы», не верит в него и не верю, ибо в природе слишком много бессмысленного и вредного для человека, лучшего и самого сложного ив ее созданий, которое однако может быть убито тифозной вошью, туберкулезной бациллой и т д
Верю я в разум человека, — он, человек, кажется мне органом самопознания природы, исследователем и организатором ее хаотических сил.
Вас она создала существом для эксперимента, создала как бы намеренно для того, чтоб наука исследовала одну из ее преступных и грубых ошибок. Разум науки частично исправил ошибку, но он еще не в силах уничтожить самое преступление, — дать Вам слух, зрение, речь. Но тем, что Вы есть, и тем, что с Вами уже сделано наукой, Вы служите человечеству Это — так, Ольга Ивановна, — и Вы вправе этой службой гордиться.
Я думаю, что скоро настанет время, когда наука властно спросит так называемых нормальных людей: вы хотите, чтоб все болезни, уродства, несовершенства, преждевременная дряхлость и смерть человеческого организма были подробно и точно изучены? Такое изучение не может быть достигнуто экспериментами над собаками, кроликами, морскими свинками Необходим эксперимент над самим человеком, необходимо на нем самом изучать технику его организма, процессы внутриклеточного питания, кровообразования, химию нервно-мозговой клетки и вообще все процессы его организма. Для этого потребуются сотни человеческих единиц, это будет действительной службой человечеству, и это, конечно, будет значительнее, полезнее, чем истребление десятков миллионов здоровых людей ради удобства жизни ничтожного, психически и морально выродившегося класса хищников и паразитов.
Вот как я размечтался под влиянием чудесного Вашего письма, дорогая Ольга Ивановна. Я буду рад, если Вы еще напишете мне, и даю слово ответить, не запаздывая так постыдно, как в этот раз.
От всего сердца желаю Вам бодрости духа и неиссякаемой энергии в деле познания.
1070
В. ИТИНУ
5 января 1933, Сорренто.
Вивиану Итину.
Очень рад узнать, что «Сибирские огни» снова разгораются, искренно желаю им разгореться ярко, уверен, что это так и будет.
Если Вам удастся сорганизовать бригаду энергичных огнелюбов да вместе с
