— Воу-воу, давай без ваших этих загонов, — тут же напрягся Фил. — Я просто не хочу тебя напрягать. Ты готовишь круче всех.

— Да?

— Малыш, это факт. Если я не сказал вслух, это не означает, что тебе нужно грузиться по этому поводу. О'кей?

— О'кей, — кивнула я. — Тогда зачем нам кого-то напрягать? Давай сами сделаем.

— Не вопрос, — он широко улыбнулся, открывая дверь на кухню, и обвел пустую кухню взглядом. — Похоже готовить мы будем сами, Малыш. Только от меня в этом никакого толка.

— Я тебя научу. Если ты, конечно, не решил все повесить на меня…

— Воу, да что происходит-то?

— Ничего, — меня откровенно забавляло, что Фил всерьез воспринимает каждое сказанное слово и не замечает, что я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. — Так. Раз уж сам вызвался помогать, то для начала мой руки.

— О'кей. А ты тогда что будешь делать?

— Я? Буду тобой командовать и заодно посмотрю, что есть в холодильниках.

— Типа я все сам буду тут строгать?

— Ну-у-у… — протянула я и все же не удержалась. Отсмеявшись, помотала головой и стала выкладывать продукты на стол.

Наверное, на всех кухнях, будь то ресторан или клуб, всегда есть определенная закономерность в хранении продуктов. По крайней мере здесь и у папы все совпадало с точностью до полки. Поэтому никаких сложностей у меня не возникло. Я даже не удивилась, когда нашла тесто там, где оно должно было быть по моим представлениям. Проверила по маркировке дату и передала Филу колобок, завернутый в пленку. Пицца — самое простое и в то же время очень творческое блюдо. И с начинкой для нее нет никаких особых ограничений или строгих правил: хочется тебе положить в нее оливки — клади, не хочется — не клади. Нет, конечно, во всех пиццериях есть свои рецепты, но домашняя тем и хороша, что она именно домашняя. А когда сказала об этом Филу, то долго хохотала от того количества колбасы и мяса, которое он на нее навалил. Дай ему волю, так и тесто бы поменял на мясной фарш. Волк одним словом. Угваздавшийся кетчупом, но гордый собой.

— Неплохо получилось или с пивом потянет? — спросил он, доставая из холодильника упаковку "Короны", пока я ставила противень в духовку.

— Очень даже хорошо. О! Ромкино любимое, — улыбнулась я, беря протянутую бутылку.

— Ромкино, но не твое?

— Ну почему сразу не мое? Я, может, в пиве не разбираюсь, но “Корона” мне нравится. Сразу же, знаешь, в голове эта сцена из "Форсажа", где Доминик Брайана к себе приводит.

— Ассоциативная память, — хмыкнул Фил и, один в один Брайан, протер горлышко у бутылки. — "Ты можешь пить что угодно, если это "Корона".

— Осторожнее, красавчик, — засмеялась я, — Не надо так бессовестно играть на моих слабостях.

— Да? — Фил удивлённо выгнул бровь и начал медленно ко мне подходить. Поставил свою бутылку на стол, опёрся локтями по бокам от меня и негромко произнес, — А что будет, если я продолжу?

— О-о-о… Все зависит от того, что ты будешь делать дальше, — я пробежалась пальцами по его плечам и нарочито медленно прочертила ногтями по груди.

— Тогда мне нужно знать, кто тебе нравится больше. Дом или Брайан?

— Ты, — улыбнулась я. — Они — это всего лишь образ, картинка из фильма, а ты настоящий. Сильный, уверенный, упертый, но в тоже время нежный и ласковый… Такой идеальный плохиш, от которого хорошие девочки сходят с ума. Ещё и рэп читаешь. Мечта.

— Я сейчас покраснею, Малыш.

— Нет. Мой Волк не краснеет и не стесняется. Он всегда знает, что ему хочется, и берет то, что ему хочется. Да? Ты ведь знаешь, что тебе сейчас хочется? — последние слова я прошептала практически касаясь губами его губ, и когда Фил поцеловал меня вместо ответа, прижалась к нему, обвивая шею руками.

Два томительно нежных поцелуя, от которых ноги начинают подкашиваться, а потом требовательно-жадный, обжигающе голодный. До такой степени, что кажется ещё чуть-чуть и мир схлопнется, а в лёгких не останется ни капли воздуха. Я только и могу судорожно вцепиться в плечи Фила, чтобы хоть на мгновение оторваться от его губ, украсть глоток кислорода и обратно — с головой окунуться в этот омут. Снова нежность. Только теперь она ласкает, исследует шею, плечи, скользит по бедрам. Трепетные, осторожные прикосновения, спрашивающие разрешения. Как будто я смогла бы сейчас сказать: "Нет". Как будто я смогла бы остановить его и остановиться сама. Мои пальцы дрожат и никак не могут ухватиться за край толстовки, а из горла рвется сдавленный стон — его ладонь легко нащупывает застежку лифчика и потом накрывает грудь, сдавливая набухший до боли сосок. Я хочу сказать, что это нечестно, что мне тоже хочется чувствовать его без одежды, но губы снова обжигает огнем, сметающим все мысли одним махом и оставляя только одну:”Хочу!!!” Хочу прямо здесь, на этом столе. Хочу кричать, ощущая его пальцы, нагло исследующие мои трусики. Хочу бесстыдно стонать и всхлипывать, когда он, издеваясь, дразнит, распаляя до безумия. Хочу!!! Хочу!!! Хочу!!! Ты же знаешь, чего хочешь, так забери!!! Забери!!! Ведь я тоже хочу этого! А перед глазами вспыхивают безумно яркие звёздочки, только небо для них — его глаза. Небо, в котором я умею и не боюсь летать. Мое небо.

Странное ощущение, пугающее своей непонятностью. В универе практически все знали кто такой Фил и многие видели нас вместе. Видели, что он привозит и забирает меня с учебы, и это простое уравнение, где всего навсего нужно сложить один плюс один, сыграло со мной злую шутку. Я чувствовала противные мурашки на затылке, когда за спиной начинали перешептываться, показывая на меня пальцем. И так хотелось в этот момент вжать голову в плечи и сбежать от этого ненужного внимания куда-нибудь подальше. Туда, где всем будет пофиг с кем я встречаюсь. Ещё и Ромке досталось. Выдернули в ректорат на воспитательную беседу по поводу драки — братик не смог пропустить мимо ушей брошенную мне в спину фразу: "Вон, телка Фила идёт". Резко развернулся и без разговоров впечатал кулак в ухмыляющееся лицо, увернулся от ответного удара, и понеслась. Мы едва ли не чудом оттащили его от парня, а Ромка хрипел: "Ещё раз так ее назовешь и зубы собирать в толчке будешь!" А на следующий день после пар меня приехал встречать Гурий. Сказал, что Фил с ребятами поехал с кем-то встретиться. И вечером мне стало понятно с кем и для чего — разбитые