Ее слова заполняли важные пробелы в досье, которое он читал в Вашингтоне, на Аннаполис-стрит, 20. Та-По был не просто шефом разведки в силовой иерархии Пекина. Он интересовался ракетной техникой и использованием баллистических ракет в космическом пространстве. Делами разведки в действительности занималась мадам Ханг. В последнее время, объясняла Лотос, он все чаще отсутствовал по секретным делам, связанным с набирающей силу ядерной программой Красного Китая.

— А в чем заключалась твоя работа? — спросил он под конец.

— Я была не более чем крепостной служанкой у мадам Ханг.

— В социалистическом обществе?

Она закусила губу.

— То, что делается в личном порядке, часто противоречит идеалам нашей социалистической системы. Официально я считалась ее секретарем. Но она пользовалась мной для любой черной работы, унижала меня. Однажды она отдала меня самому Та-По и весь вечер наблюдала за этим.

Дюрелл поправил очки.

— Похоже, что для сей чудной пары вполне применимо понятие равенства.

— Я счастлива, что в конце концов освободилась. Но мне страшно. Странные чувства.

По его указанию она свернула на восточную дорогу, которая вела мимо Фируз-Кух и Шахи. Выехав из горных районов в тропический Иран, они попали под ливни. Край этот оказался благодатным, зеленым; как в калейдоскопе, сменялись джунгли, болота, рисовые поля, табачные и сахарные плантации, фруктовые деревья. Лотос отдала должное чайной ферме на склоне могучей, горы, откуда впервые они разглядели Каспийское море.

— Здесь так красиво! Все так по-другому!

— Древние короли знали об этом, — заметил Дюрелл. — Вот почему они выстроили здесь свою Ривьеру.

— Глядите! Тутовые деревья! Это на них живет шелкопряд?

Дюрелл кивнул.

— Хотя крестьяне гилаки здесь не слишком образованны. Снобы из Тегерана посмеиваются над их диалектом и называют их калле-маи хор — поедателями рыбьих голов.

Она рассмеялась.

— С вами хорошо, мистер Сэм.

— Если ехать дальше в сторону Горгана, можно попасть на туркменскую территорию. Кони, овцы, верблюды и крупный рогатый скот. Там прекрасная охота. Водятся кабаны, даже волки и тигры. — Он замолчал, внезапно вспомнив про Таню в яме с тигром. Машина пронеслась сквозь еще один ливень. — Чуть помедленнее, Лотос. Похоже, у нас есть время.

В четыре часа дня они пересекли Бабул-Сар с его соснами и пальмами, миновав уютный отель, управляемый швейцарцем. Каспийское море казалось серо-зеленым. На рисовой плантации женщины в красных платьях, согнувшись, сажали в землю рассаду. Мужчины погоняли длиннорогих буйволов, тянувших балансирные плуги. Потом дома с двускатными крышами и высокими фронтонами уступили место густым лесам, запаху серных источников и архитектурному кошмару германо-румынских курортных отелей.

Дюрелл велел девушке ехать кратчайшей дорогой в сторону Бендер Шаха и Астерабада. Они миновали рыбную гавань и плотный поток грузовиков с консервного завода, выпускавшего икру. То и дело рядом с зеленым Каспием мелькал великолепный пляж. Воздух ласкал лицо и приносил запахи дынь и цитрусовых. В сознании не умещался тот факт, что это та же страна, на юге которой лежит мрачная пустыня Дашт-и-Кавир.

— Рядом русская граница и Туркменская ССР, — внезапно заговорила Лотос. — То, что вы планируете, не опасно? Враги будут со всех сторон.

— Профессиональный риск, — с отсутствующим видом ответил он, высматривая дорогу, описанную Ханниганом, у которой советское посольство в Тегеране выстроило виллу для отдыха своих дипломатов. — Поверни здесь налево, Лотос.

Показались мостки для рыбной ловли, шлюпки, ухабистый бульвар, обсаженный чахлыми пальмами. Высокие стены скрывали от взглядов множество вилл. То здесь, то там под теплым морским ветром хлопала парусина пляжных кабинок. Вода посерела. Вдалеке волны пошли барашками. Лотос снизила скорость. Дорога петляла среди высоких железных изгородей и теннисных кортов. Еще не видя места своего назначения, Дюрелл услышал, как по-русски подсчитывают очки.

— Остановись здесь, Лотос.

Полосатый барьер впереди преграждал им путь. Рядом стояла караульная будка, но внутри никого не было. По обеим сторонам дороги располагались сложенные из камня посты охраны. Дюрелл неохотно вылез из машины. Здесь, невдалеке от пляжа, воздух был прохладен и насыщен запахами соли и рыбы. Между постами проходили лучи электронной системы сигнализации. Он рубанул по ним рукой и в ответ где-то вдалеке раздался звон. Дюрелл вернулся к Лотос, неподвижно сидевшей за рулем, и спокойно заговорил.

— В деревне, которую мы проезжали, в миле от берега есть гостиница. Отправляйся туда и спроси Амира. Назови мое имя и скажи, что тебя послал я. Амир — дружелюбный малый, хотя и похож на бандита. Четыре года прошло, но он меня вспомнит. Закажи комнату — или две комнаты, если хочешь, — прими ванну и как следует вздремни.

Он вытащил часть ханнигановской наличности и отдал ей.

— Купи себе какую-нибудь одежду. Хочешь верь, хочешь нет, но в курортном павильоне есть шикарный магазинчик, принадлежащий французской портнихе. Желаю хорошо провести время, Лотос.

Она казалась растерянной.

— А как же вы, мистер Сэм?

— Если я не вернусь к ужину, позвони Ханнигану, чтобы он помог мне выпутаться.

12

Когда у входа Дюрелл назвал свое имя охраннику в форме свободного покроя, у того что-то слабо промелькнуло в глазах, и только. Ответил он коротко и резко, попросив обождать. Дюрелл стал слушать пение птиц, наблюдая за прыжками белок по дороге и пытаясь уловить счет теннисного матча, проходившего за стеной. Через минуту-другую игра внезапно прекратилась. Профессор Успенский увлекался теннисом, вспомнил Дюрелл.

Охранник вернулся.

— Сюда, сэр.

Дождевальная установка рассыпала алмазы росы на залитую солнцем зеленую лужайку. Двое коренастых мужчин в серых костюмах, не улыбаясь, шли ему навстречу. Позади них сквозь плотный кустарник виднелись очертания виллы, гордой своим торжественным и тайным уединением.

— Просим прощения, господин. Мы должны вас обыскать.

— У меня есть пистолет, но я хочу получить его обратно, когда буду уходить.

— Да, сэр.

Их обходительность его насторожила. Обыскивая его, они явно были снедаемы любопытством. Вероятно, они заглядывали в его досье на площади Дзержинского, 2, в Москве, — прикидывал Дюрелл. Он надеялся, они не забудут, что здесь нейтральная территория.

— Сюда.

На виллу его не пустили. Обычная предосторожность. Чувствуя себя как заключенный, он шагал между этой парочкой к увитой зеленью беседке у теннисного корта. Над морем цветов кружились бабочки. С виллы доносились звуки советского военного марша.

— Профессор Успенский?

Мужчина, сидевший на скамейке с теннисной ракеткой в руке, встал, улыбнулся и протянул узкую твердую ладонь.

— Здравствуйте, мистер Дюрелл. Вас еще называют Каджун, я не ошибаюсь?

— Рад, что вы меня помните.

— О, эти люди никогда не дадут мне забыть. Оказалось, я нарушил секретность, по-дружески пообщавшись с вами при нашей прошлой встрече. Сколько времени я провел потом с ними, припоминая