Почти два первых года пребывания в Японии резидент потратил на создание базы для легальной деятельности – к большому неудовольствию Центра, требовавшего активности и немедленных результатов. Однако ощепковские времена прошли, и Москва нашла в себе силы понять, что для работы нелегала в столь сложной стране, как Япония, ему требуется обжиться, стать своим, снять подозрения. Скрепя сердце IV Управление Штаба Красной армии разрешило Зорге более-менее спокойно работать над упрочением своих позиций специалиста по Дальнему Востоку. Это чрезвычайно важный момент для понимания причин успеха деятельности «Рамзая» в Японии, и вот почему.

Существует представление о Зорге как о светском льве, который целыми днями и особенно вечерами фланировал под руку с роскошными дамами по токийским посольским раутам, ночным клубам, застольям, в стельку напивался в элитных ресторанах и вообще приятно проводил время, каким-то загадочным образом попутно «добывая» сверхсекретные сведения у лопухов-собеседников. Такой образ, мягко говоря, далек от действительности. Приводимый в воспоминаниях его японской жены Исии Ханако, прожившей с ним шесть лет, примерный распорядок дня Зорге служит отличной иллюстрацией того, насколько он был собран и занят отнюдь не выпивкой:

«Просыпался Зорге обычно в шесть утра. После пробуждения у него была привычка принимать о-фуро. Приняв ванну в японском стиле, он поднимался на второй этаж, в свой кабинет, где он работал, там доставал эспандер и делал зарядку. После того, как он заканчивал зарядку, спускался завтракать. На нижнем этаже дома, в столовой он ел завтрак, приготовленный горничной. Там он потом читал газеты, бумаги, разную корреспонденцию, а если было время, читал также и книги. После того, как он заканчивал завтракать, он поднимался на второй этаж и работал. Он практически постоянно печатал на печатной машинке. Если в первой половине дня ему не нужно было ехать в министерство иностранных дел или в немецкое посольство, то до обеда он практически все время стучал по печатной машинке и работал. Когда ему не надо было уходить после обеда, он примерно час после обеда спал. После дневного сна он опять приступал к работе: печатал на машинке, или ехал в министерство иностранных дел, или на Центральный почтамт, выполняя работу журналиста, специального корреспондента газеты “Франкфуртер цайтунг”. Если не было необходимости уезжать, он до вечера работал дома, печатая на машинке. После того, как он заканчивал, вечером отправлялся в агентство “Домэй цусин”, позже ставшее “Киодо цусин” и находившееся в 7-м квартале района Ниси Гиндза. Иногда поздно вечером в посольстве или еще где-то устраивались приемы или пресс-конференции. Зорге отправлялся и туда в качестве журналиста. Таким образом он мог работать и до глубокой ночи»{138}.

Важнейшими личными качествами Рихарда Зорге были отмеченные Исии Ханако чрезвычайно высокая работоспособность, железная воля, отличная память и постоянная жажда знаний. В первую очередь именно эти составляющие и сделали его сначала звездой германской журналистики на Дальнем Востоке, а затем самым незаменимым человеком в Японии для немецкого посольства в Токио.

Еще в Китае Зорге начал уверенно писать для немецких газет на темы, в которых мало кто, кроме него, разбирался (да и сегодня подобных специалистов не так уж много). Он стал глубоким аналитиком в сфере сельскохозяйственного производства, разбирался в вопросах ценообразования (вспомним тему его диссертации), экспорта и импорта сельскохозяйственной продукции, в том числе соевого шрота из Китая и в Китай. Это чрезвычайно скучные, с точки зрения обывателя, но невероятно важные для немецкого рынка темы стали «коньком» Зорге в Шанхае и помогли ему освоиться в Токио.

Но, отправляясь в 1933 году в японскую столицу, «Рамзай» сменил приоритеты и определился в иной главной теме будущих исследований. Это была геополитика, что более соответствовало его научным интересам и складу ума. Специалистам давно было ясно, что Япония стала не просто крупнейшим игроком Азиатско-Тихоокеанского региона, но и весьма агрессивным претендентом на вхождение в клуб Великих держав. Тогда эта страна даже называлась Дай Ниппон (так писалось и по-русски в эмигрантской прессе, книгах и учебниках), то есть Великая Япония. А специалистов, способных разобраться в коллизиях внешней и внутренней политики Великой Японии, в Германии не хватало. Поэтому, проезжая через Мюнхен, Зорге нанес визит в редакцию журнала, который так и назывался – «Геополитика», рассчитывая получить редакционное задание на время пребывания в Токио.

Отцом-основателем германской геополитики как науки и одноименного издания был бывший баварский офицер, одно время прикомандированный к воинской части в Токио, генерал Карл Хаусхофер. В 1914 году он написал книгу, название которой звучало как тема нового исследования Зорге: «Дай Нихон: Анализ военной мощи Великой Японии в будущем». Позже Хаусхофер стал известен как идейный наставник наци № 2 Рудольфа Гесса. Очевидно, генерал читал в немецкой периодике статьи Зорге, присланные из Китая, потому что он с радостью согласился получать из японской столицы материалы доктора Зорге, специально подготовленные для «Геополитики». Более того, он принял решение публиковать их без редакторской правки. На прощание Хаусхофер снабдил журналиста рекомендательными письмами, которые в итоге позволили тому быстро занять важное положение в германской колонии в Токио.

Таким образом, те самые почти два года, затраченные Зорге на изучение Японии и создание своей репутации как крупнейшего специалиста по ее политике и экономике, стали залогом его дальнейшей успешной разведывательной работы. Напрасно Москва со слезами на глазах подсчитывала убытки от содержания пока что малоэффективной, но дорогостоящей резидентуры – все это еще окупится сторицей, и процесс этот уже начался. Умели бы смотреть шире, видеть перспективу – не скорбели бы в отчетах над потраченными на «Рамзая» долларами, а глубже задумывались над заданиями, которые давали, и над информацией, которая отправлялась из Токио в Центр.

Зорге, обладавший сложным, неуживчивым характером и бывший, по своей сути, одиночкой, всегда плохо ладил с начальством. Но пока им руководили профессионалы, признававшие и его профессионализм, регулярно возникавшее напряжение разрешалось к обоюдной пользе, даже если взгляды каждой из сторон не совпадали. До начала в СССР Большого террора шефами Зорге оставались военные разведчики и чекисты (перетекание кадров из одной службы в другую Кремлем приветствовалось), имевшие опыт и разведывательной, и контрразведывательной службы. Поэтому, например, когда в феврале 1936 года во время армейского мятежа в Токио Зорге был задержан японской полицией как журналист и потом дисциплинированно сообщил об этом в Москву своему шефу Артуру Христиановичу Артузову, тот сделал «Рамзаю» выговор за неосторожное поведение. Резидент огрызнулся в стиле «сам знаю, не маленький», но в целом их взаимопонимание не пострадало.

Той же весной Зорге передал в Москву выясненные им детали подписания японо-германского Антикоминтерновского пакта. Артузов по достоинству оценил возможности агента и, правильно понимая основы построения разведывательной