Кроме этой бессмысленной фразы – пустота.

Аля не шевелилась, просто лежала неподвижно на одеяле – голая, медные кудри вразлёт по подушке.

Тёма бросил взгляд на лицо девушки – спокойное, ничего не выражающее лицо. Может, задумчивое, может, грустное, а может, показалось.

Попробовал поцеловать в губы. Она отвернулась – нелепо клюнул в щёку.

Откатился к стенке. Спросил:

– Пить хочешь?

– Не-а.

– Тебе не понравилось?

Молчание. Девушка как будто его не слышала. После короткой паузы произнесла:

– Хотя знаешь, давай чаю. Или нет, лучше кофе, если есть. Трезветь надо…

– Сейчас сварю. С сахаром?

– Без.

– Молоко?

– Нет, спасибо. Варишь в турке?

– Ага.

– Тогда две столовые ложки кофе на стакан воды.

– Аль, ты серьёзно? Давление шибанёт, или сердце выскочит.

Девчонка криво усмехнулась. Появились незнакомые, трудно уловимые морщинки в уголках глаз:

– У меня пониженное. А сердца нет, как выясняется… Дуй уже.

Юноша хмыкнул, подтянул трусы, отправился кулинарить. В течение примерно пяти минут в дверном проёме появилась обнажённая, босая Аля. Уточнила:

– Какое полотенце в ванной можно взять?

– Любое. Но лучше чистое. Иди – принесу.

– Спасибо.

Когда тёмно-коричневая жидкость закипела, АраГор дважды перемешал, на третий раз снял с огня джезву. Сразу разлил по чашкам.

Отправился в гостиную, вытащил два больших махровых полотенца из комода.

Постучался в дверь санузла. Открыл, не дожидаясь ответа. Его обдало густым паром. Зеркало запотело. Спохватился:

– Голову мыть будешь? Есть шампунь и ополаскиватель для кудрявых волос.

– Уже! Давай вытирашку, – выключая воду, крикнула девушка. Отодвинула шторку.

Молодому человеку не хотелось выходить. Он подал руку, помог Алле вылезти. Та обмотала вокруг груди первое полотенце, вокруг волос – второе.

Протиснулась мимо Тёмыча на выход. Парню стало не по себе. Тревожность росла где‑то внутри.

Вернувшись в кухню, он увидел сидящую на стуле по-турецки и уставившуюся в окно совершенно красную девчонку.

Передал ей чашку с всё ещё горячим крепким кофе. Полез в холодильник себе за молоком. Спохватился:

– Чего‑нибудь съешь?

– Не-а.

– Скупые диалоги у нас. Ты не ответила – тебе не понравилось? Что не так?

Аля опять проигнорировала вопрос. Артём начал заводиться: «Чё за фигня?! Что она о себе думает?! Почему меня это бесит?» Грубо выдавил:

– Хорош отмораживаться… что не так?

– Всё не так. Во-первых, как ни мерзко об этом говорить, но мне очень понравилось. В моменте… Потом, практически сразу, догнало осознание – я теперь, как ты… и от этого никуда не деться, – ровно и безразлично, не отрывая взгляда от окна, отозвалась выпускница.

– В смысле?

– В прямом. У меня есть… Денис. А я тут – с тобой самозабвенно трахаюсь, как безмозглая мартовская кошка.

Барабанщика передёрнуло от упоминания «гитариста». Он совсем забыл о его существовании. Или намеренно исключил из сознания? Сощурился, ядовито спросил:

– А во‑вторых существует?

– Во-вторых, я не уверена, что теперь самостоятельно смогу это остановить. Если ты мне не поможешь.

– Аля… – Тёма сел на корточки у ног девушки. Положил подбородок на перекрещенные голени: – Зачем останавливать… раз тебе было хорошо. Мне с тобой так, как ни с кем не было… Не могу объяснить…

– Ой, хватит! Свежо придание – до следующей течной сучки. Себе не ври?

Артём натурально обиделся. Просто рассвирепел. Совершенно непонятно почему – никаких «серьёзных намерений» в отношении девицы у него не наблюдалось. Но отсутствие намерений у неё резало по живому. Самолюбие? Увлёкся процессом? Эффект неожиданности? Признался хрипло и глухо:

– Месяца два с половиной…

– Что «месяца два с половиной»?

– Ни одной течной сучки, как ты выражаешься!

Алла хмыкнула:

– Медаль выписать? Или сразу «звезду героя»?

– Достала! Чего тебе от меня надо?! Весь мозг вскрыла! Сидишь здесь, дерьмом поливаешь! Задолбался вокруг тебя прыгать! – сорвался на ор Горбач.

– Не прыгай. Спасибо. Вот сейчас было конструктивно. До свидания.

Девушка расплела ноги, попыталась встать. АраГор удержал. На автомате. Не соображая, чего именно добивается, вжал девушку всем телом в стул.

Смотрел ей в глаза не отрываясь. Накатило отчаянье.

– Я Ему всё расскажу. Сам. Останься. Насовсем.

Аля тяжело прикрыла веки. Глубоко вздохнула. Ответила без нотки истерики, сурово, потусторонне как‑то:

– Убьёт обоих. Ты его не знаешь…

На парня разом накатили злость, ненависть, бессилие, отчаянье.

– В смысле?! Он тебя… Он что‑то тебе сделал? Ты Его боишься?

– Нет. Ничего, что бы я сама не позволила с собой сделать. Отпусти. Мне надо разобраться, чего Я хочу. Сама для себя. То, что случилось ночью, дорисовало картинку – я уже не знаю, кто Я, – помедлила, добавила: – Будем искать.

Аля погладила юношу по волосам. Провела большим пальцем по щеке. Мягко, нежно, одними губами прошелестела:

– Пусти…

Он замотал головой из стороны в сторону. Она мелко закивала:

– Родители волнуются…

– Чушь! Пять утра… Сколько времени тебе нужно? – рассеянно, со страхом, взявшимся из ниоткуда, задал вопрос Артём.

– Минут за двадцать дойду…

– Я не об этом! Сколько времени, чтобы разобраться?

– Неделя? Месяц? Год? С Беком в любом случае буду говорить после сборов. Там и без моих признаний не сахар… В конце июля…

– Ладно. Писать и звонить нельзя?

– Думаю, бессмысленно. А там, может, и у тебя эйфория спадёт – натура полезет…

Тёмыч не дал ей закончить. Обнял до треска в рёбрах:

– Прекрати. Правда! Уже задолбала…

Аля

134

Душераздирающее зрелище – Денис в военной форме, с вещмешком. Последнюю неделю с лишним не отлипали друг от друга. Бабушку его выписали, как отец и обещал, – в прошлый понедельник.

Ночь выпускного почти забыла как страшный сон. Только грёбаные флешбэки во время секса с Деном догоняют постоянно. Ничего, отпустит.

Кто бы мог подумать, что с совестью так легко договориться! Просто прижавшись к Бек-Назарову, просто обняв его, просто заблокировав входящие от Артёма.

Одним твёрдым решением взять и убрать в дальний ящик сознания события и воспоминания о них. Запереть там на ключ, сделать вид, что ничего не случилось.

Хватит с меня.

Если кудрявый придурок решит поделиться впечатлениями с моим парнем или с кем бы то ни было – пойдёт на хрен. Слишком много кричал: «Волки-волки!» Допрыгался, мудозвон.

Аля, давай по-честному… Минимум раз в сутки хочется написать… позвонить… узнать, что у него происходит…

Слава богу, весь месяц будет всё равно не до этого – юрфак не дремлет. Надо тесты вступительные учить. При том не «общие», а вполне конкретные – спасибо, папа! Опять же.

Конкурс пройду, определюсь, чего хочу больше – Эстонию летом и тачку на втором курсе или будущее в большой журналистике. С другой стороны, может,