— Да, что-то не хорошо. Потрогай, пожалуйста, — морщится он.

Я залажу в кровать и касаюсь его лба ладонью. Очень тёплый, но не горячий. Скорее всего даже тридцати восьми не будет. Может, я после душа свою собственную температуру тела не восстановила? На всякий случай наклоняюсь ниже, и касаюсь его лба губами. Нет, не очень горячий.

— Не там трогаешь, — шепчет мне на ушко Кирилл и тянет мою руку книзу своего живота. Твёрдый член тычется в мою ладонь, выпрашивая ласку. Я сдаюсь и обхватываю его рукой.

— Кобель ты, Воронцов. Я испугалась.

— Правильно сделала, — смеётся он. — Сейчас я буду творить с тобой очень-очень страшные вещи. Настолько страшные, что ты до вечера встать не сможешь.

— Кирилл, через три, вернее два с половиной часа у меня два урока!

— Тогда слегка тебя помилуем. Но потом обязательно продолжим, — обещает он, опрокидывая меня на спину. — Я целовать тебя в губы не буду? Хорошо. Там, наверное, самая большая концентрация вируса.

— И туда тоже не нужно, — стону я через десяток минут, когда его голова оказывается между моих разведённых бёдер. — Это же слизистая. Вирусы проникают через слизистую!

Кирилл утыкается лицом мне в ногу и давится от смеха:

— Софи, ты так сказала, словно героиня из какого-нибудь фильма про апокалипсис.

Я и сама понимаю, как смешно прозвучали мои слова. И это в такой интимный момент. Не сдерживаюсь и сама смеюсь. Моя спальня залита ярким солнечным светом. Лежу перед мужчиной с широко раздвинутыми ногами, бесстыдно выставившаяся его глазам и ржу. Разве такое бывает? Бывает. Именно с этим человеком. Возможно, когда-нибудь, очень-очень нескоро, вырвавшись из цепких рук притаившегося в углу одиночества, я смогу кого-то впустить в свою жизнь. Возможно, его прикосновения будут терпимы. Но так, как с этим человеком, у меня не будет ни где и ни с кем. Он единственный. Это я знаю точно.

Кирилл тоже перестаёт смеяться и возвращается к моим бёдрам. Его горячее дыхание возбуждающим жаром охватывает весь низ моего живота.

— Я не буду целовать тебя ниже, — обещает он. — Но оставить без внимания эту маленькую сладенькую кнопочку просто не могу. Я о ней каждую ночь думал.

Кирилл подтверждает каждое сказанное слово действиями, и я понимаю, как же сильно он думал. Так думал, что терпеть больше у меня нет сил.

— Кирилл, пожалуйста, хватит. О-о-о, только не останавливайся.

— Так хватит или не останавливаться, — уточняет он, но говорить мне совсем не хочется. Обхватываю рукой тяжёлый член и приставляю к заждавшемуся лону.

— Подожди, — тормозит он меня. — Презерватив.

А я совсем про него забыла.

— Кирилл, ну что ты возишься, — хнычу я, когда у него не получается открыть пакетик из фольги с первого движения. Выхватываю, открываю и второпях, естественно, прохожусь ногтем по тонкому латексу.

— Выбрасывай, толку от него теперь, — говорит мужчина, смахивая с кровати остатки пакетика. — Давай так, всё равно я на тебя надышал, может, не заболеешь?

— Я забеременеть боюсь, Кирилл. И аборт делать я потом не буду!

— И не делай. Кто тебя туда отправляет? Сама же говорила, что в нашем возрасте давно пора иметь ребёнка. Как-нибудь прокормим.

— Дурацкие у тебя шутки, Кирилл.

— Так я и не шучу.

Словно в подтверждении этого, он проникает в меня одним движением, даже не став открывать второй пакетик. Я вскрикиваю от сильного взрыва эмоций, вызванного его резким и полным проникновением. Как же хорошо:

— Кирилл, мне никогда за тобой не угнаться.

— А зачем ты гонишься? Просто расслабься, — советует он.

В понедельник вечером мы выходим прогуляться. Погода очень тёплая, у Кирилла больше нет температуры, и он просится на улицу.

— Ты завтра улетаешь? — спрашиваю я.

— Нет. Состояние какое-то непонятное, словно я всю неделю мешки таскал. Доктор твой тоже страхов наговорил. Ты же в четверг уходишь на целый день на работу?

— Да.

— Вот и иди. А я полечу на утреннем рейсе. Буду в Москве в восемь. И к десяти успею на работу. Поеду сразу с аэропорта. Там у меня есть во что переодеться.

— У тебя что, личная гардеробная посреди банка?

Он пожимает плечами.

— Бывает несколько важных встреч друг за другом. Пьёшь на ходу кофе или руки моешь, обольёшься. Выручает запасная рубашка и костюм.

— А то, что у тебя больничного не будет, ничего?

— Я сообщил, что заболел. Ноутбук у меня с собой. Завтра решу важные вопросы. Ты чего?

Я останавливаюсь и оглядываюсь. Мы бесцельно прошли половину проспекта и рядом с нами идёт много людей. Но меня преследует ощущение, что кто-то целенаправленно смотрит мне в спину. С каким-то очень нехорошим чувством. Невольно я прижимаюсь поближе к Воронцову, и он тут же обнимает меня за плечи.

— Такое ощущение, что на меня кто-то смотрит, — признаюсь я.

— Конечно, смотрят. Видишь, сколько рядом народа?

— Нет, ты не понимаешь. Вот прямо на меня. И так нехорошо. Кирилл, за тобой по всей Москве таскался охранник. У тебя точно нет проблем?

— У меня нет. Но со мной у кого-то может и есть, — непонятно отвечает он. — Но я не думаю, что моё устранение поможет их решить. Здесь камеры повсюду. Никто нас не тронет. Не бойся. Сейчас же не девяностые. Подождут более удобного случая.

— Кому я нужна? Мне за тебя страшно. Кирилл, ты сказал, что я постоянно комкаю наше общение по телефону. Но мне кажется, что ты сам о чём-то со мной не договариваешь?

Вместо ответа он целует меня в губы прямо посреди проспекта. Люди недовольно обходят нас стороной. Компания молодёжи поднимает вверх большие пальцы, явно одобряя.

— Не подростки уже целоваться на людной улице, — ворчит тётенька с двумя сумками.

— Может, жена дома, — отвечает ей мужчина, обходя нас с другой стороны. — Я бы такую не то, что посреди улицы, посреди собственной квартиры, на глазах у тёщи, поцеловал.

Кирилл подмигивает ему, и мы сходим в сторону. Доходим до знакомого кафе и Воронцов предлагает зайти внутрь.

— Хочешь кушать? — спрашиваю я.

— Нет. Если что-нибудь лёгкое. Но ты поужинаешь и дома не нужно будет ничего готовить, — он наклоняется, чтобы снова поцеловать и понижает голос до шёпота. — Я знаю, чем нам заняться в свободное время.

Когда я просыпаюсь утром, Кирилл крепко спит. Всё же ослабленный вирусом организм требует более длительного восстановления. А мы половину ночи занимались любовью. Я тихо встаю, иду в душ, затем привожу себя в порядок. Заглядываю в спальню, но мужчина по-прежнему спит, поэтому возвращаюсь на кухню. Несколько минут бесцельно гляжу в окно. Машины Игоря нет, и кота Васьки тоже не