Мама»

Я сворачиваю зачитанное до дыр письмо в последний раз и кладу его в мусорный бак.

— Я нашла свои крылья, мам. И даже уже оставила свой след на Земле, — смеюсь я. — Я перечитывала твоё письмо сотни раз, и это было и проклятием и благословением одновременно. Я хотела, чтобы ты гордилась мной. Хотела прожить ту жизнь, которую украли у тебя. Я хотела искупления… для нас обеих. Но затем я рискнула всем, когда почувствовала, что это тот самый момент. Я раскрыла своё сердце для бесконечных возможностей и обнаружила то, чего не ожидала… Я нашла себя.

Я вытираю слёзы с уголков глаз.

Слышится стук в дверь. Из окна я смотрю высоко в небо.

— Прощай, мам.

— Эй, снова сама с собой разговариваешь? — спрашивает Эйвери, заглядывая в комнату.

— Просто разговариваю со своими двумя лучшими друзьями.

Эйвери удивлённо выгибает бровь.

Я улыбаюсь.

— Я, я и снова я.

Она качает головой.

— Пойдём, принцесса. Все уже ждут тебя.

— Как там мой жених?

— Взволнован, прекрасен, неусидчив, но абсолютно сексуален и умирает, как хочет увидеть свою красивую невесту.

— Ну, тогда давай не будем заставлять больше ждать красивого доктора.

— А где моя девочка с букетом? — спрашиваю я папу, пока мы идём через холл к алтарной части церкви.

— Твоя сестра повела её в туалет ещё раз. Она танцевала джигу.

— Мамочка! — слышу я свой самый любимый голос на свете, поворачиваюсь и вижу, как, пружинясь, тёмные кудряшки в белом платье с маргаритками бегут ко мне.

Наклоняюсь, раскрываю объятья и ловлю её.

— Привет, малышка.

Её улыбка заразительна, а щеки раскраснелись от того, что она бегала всё утро. Я целую её в лоб, чтобы проверить, не горячий ли он. Мы уже сбили её высокую температуру и на протяжении суток она больше не возвращалась. Я подумывала о том, чтобы отложить свадьбу, но доктор «Я-Знаю-Всё» настоял на том, что это просто вирус, и с ней всё будет в порядке. Мне всё ещё кажется, что температура есть, но я приписываю это тому, что она много бегает. Вздохнув, я обвожу взглядом её длинные ресницы и заглядываю в потрясающие голубые ирисы, которые искрятся жизнерадостностью.

Папочкины глаза.

— А где носитель кольца? — спрашиваю я.

— Эйви… собачка.

— Вот он, — слышится голос Эйвери по ту сторону двери.

Сворли, в роли носителя колец, подбегает к нам. Он одет в собачий парадный костюм и на нём специальный воротник, к которому прикреплена коробочка, в ней предположительно должны быть кольца.

— Малышка мисс Оушен Энн, бери свою собачку за поводок и идите за тётей Эйви по проходу, как мы с тобой репетировали прошлым вечером.

— Мамочка, — улыбается она, целует меня в щёку, и я таю.

— Готова? — решает ещё раз уточнить папа, пока мы стоим и ждём последние секунды прежде, чем слышатся звуки пианино, которое играет «She» Элвиса Костелло.

Кивнув, я делаю глубокий вдох, заворачиваю за угол и вижу, как все поднимаются со своих мест и смотрят на меня. Я бросаю быстрый взгляд на Эйвери и Оушен, а затем смотрю прямо перед собой, туда, где стоит мой жених. Он воплощение красоты. Я не отвожу от него глаз, пока мой отец не отпускает мою руку и не занимает своё место у алтаря.

Я немного нервничаю, но его большие руки крепко держат мои, и я успокаиваюсь. Я не могу сфокусировать свои мысли на чём-нибудь одном. Я пытаюсь сосредоточиться на словах, которые говорит папа. Он со всей ответственностью подходит к этой церемонии, выбрав подходящие священные писания, но его голос звучит просто фоном у меня в голове. Этот день такой знаменательный. Переплетения событий, которые привели к этому моменту, невероятны.

Сконцентрируйся, Сидни!

— Дэйн, берёшь ли ты Сидни в законные жены, чтобы….

ГЛАВА 16

17 июля 2010 г.

Париж не такой, каким я его представляла. Он кажется чем-то большим. Изобилие знаменитых построек, мода и идеальное сочетание старой Европы с современной культурой. И, конечно же, искусство. У меня нет слов, чтобы описать это. Книги, фотографии и даже видео на Ютюбе не передают всей этой красоты. Конечно, Лувр то место, которое поглощало меня всю первую неделю. Сад Тюильри, находящийся за Лувром имеет типичные французские пейзажи с современными скульптурами, стоящими вдоль него.

Все три раза в день я обедаю в кафе там. Через несколько недель будет проходить ярмарка Тюильри — вторая по величине в Париже. Я слышу, что там будут горки, батуты, аттракционные автомобили и большая карусель. Говорят, что это больше напоминает ярмарки из старых фильмов.

Моя попытка утопить все свои страдания в большой бутылке вина, даёт обратную реакцию. И не раз. Не знаю, подхватила ли я что-то в самолёте или ещё где-то, но меня мучает постоянное расстройство желудка. Я валяюсь на диване, чувствуя себя почти такой же жалкой, как и когда отказываюсь от списка вещей, которые нужно сделать в Париже прежде, чем умереть. Сегодняшний день не выглядит слишком многообещающим, чтобы высовываться на улицу. Скрытую радость мне приносит то, что здесь не нужно ухаживать ни за какими животными. Однако я совру, если скажу, что в какой-то степени не скучаю по Сворли. Сумасшедший пёс с каждым днём нравится мне всё больше и больше, или, возможно, он заставляет меня чувствовать себя менее сумасшедшей. Когда он рядом, я не чувствую будто разговариваю сама с собой всё время.

— Боже… — я бегу в ванную. Желудок напоминает мне о своём содержимом, которое не такое уж и большое.

Становясь на колени, я поднимаю голову вверх, чтобы сделать глоток воздуха, который был мне так необходим. И вдруг что-то цепляет мой взгляд.

— Такого. Нахрен. Не. Может. Быть.

Коробка с тампонами, стоящая на крышке унитаза, сейчас для меня, словно неоновая подсветка. Понадобилось не много времени, чтобы догадаться. Я знаю точно, когда у меня в последний раз были месячные. В конце концов, я знак на дверь вешала, оповещая об этом.

— Боже мой. Они опаздывают… очень опаздывают.

Быстрый поход в ближайшую аптеку за углом с висящим зелёным крестом над ней, и я возвращаюсь домой с шестью тестами.

1 проба: «+». Нет!

2 проба: «+». Чёрт!

3 проба: «+». Чёрт, чёрт, чёрт!

Огромный стакан воды и 15 минут спустя.

4 проба: «+». Проклятье!

5 проба: «+». Боже… нет!

6 проба. Слёзы….

Я в оцепенении. Меня тошнит, но я не чувствую ничего. Я помню это состояние — оцепенение — наши родители