– Я все знаю. Надо поговорить. Дэйв, поухаживай за своей, – я сделала паузу, перебирая в голове варианты, – подругой.

Язвительная улыбка коснулась моих губ, я похлопала Дэйва по плечу и поспешила скрыться, чтобы не наговорить глупостей. А язык чесался.

Но вместо шагов или хотя бы шорохов за спиной, услышала один глухой удар. Вздрогнув, я метнулась обратно и увидела корчащегося от боли Дэйва и бессознательную Амелию в его руках.

– Я же просил тебя! – прорычал он, поднимаясь вместе с подругой.

– Надо срочно в больницу. – Подбежала к ним, и начала искать в кармане телефон. Но Дэйв оттолкнул меня, из-за чего аппарат выпал из трясущихся рук.

– Научись держать язык за зубами, даже если обида съедает изнутри. Это порой бывает полезно.

Презрительно оглядев меня, Дэйв понес подругу в мою комнату и аккуратно устроил ее на кровати.

– Я не хотела, – застыв в проходе, прошептала я. Но меня полностью проигнорировали.

Солнце за окном садилось, а Амелия все не приходила в себя.

Глава 25

В полной тишине и кромешной темноте мы сидели в ожидании Брайена. Амелия будто бы просто уснула: она периодически дергалась, скулила и с силой сжимала веки, но потом вновь расслаблялась.

Долгожданный стук в окно прозвучал как спасение. Я впустила Брайена, как только его ноги коснулись пола, а окно издало щелчок, притянула к себе. Сгоряча мои губы впились в его, получая моментальный, жаркий ответ. Мне казалось, что только это сможет вытащить меня из паутины контрастных мыслей. Но Брайен сжал мою талию и отстранился.

Приглушенным и слегка хриплым голосом он прошептал:

– Мы не одни.

Я понимающе кивнула и, повернувшись на сто восемьдесят градусов, прижалась спиной к моему темному. Он уловил мое состояние, услышал немой крик о помощи, поэтому обнял.

– Виновница торжества мирно спит? – удивился Брайен. – Какие-то вы кислые. Поругались?

Я усмехнулась, следом и Дэйв что-то буркнул себе под нос.

– Да ладно вам. Даже поводов нет дуться друг на друга. Делить вам все равно нечего.

И снова мы с Дэйвом проигнорировали попытки Брайена расслабить нас.

– Хорошо. Пытался быть милым, все зря. Что с вашей непорочной светлой?

– Аврора язык за зубами держать не умеет. Колкими фразами довела до потери сознания, – пробубнил Дэйв.

– Это она может. Моя ведь девушка, понабралась всего самого лучшего, – сказал Брайен с гордостью и чмокнул меня в щеку. – И долго она так?

– Да, – ответил ему Дэйв.

– Я попробую ее разбудить. – Брайен обошел меня, и вмиг стало холодно и страшно стоять без его поддержки.

– Что ты собрался делать? – обеспокоенно спросила я.

– Я же темный. Проникну в ее сознание. Надеюсь, получится.

Безмолвные секунды будто длились вечность – я обнимала себя за плечи и умоляла личности не вмешиваться, не выводить на эмоции. Пока мы с Дэйвом были наедине, я несколько раз чуть не набросилась на него с ругательствами. Он сторожил Амелию, оберегал от моих приступов.

«Ты серьезно собираешься терпеть этот цирк?»

Крик, срывающий голосовые связки, заполнил комнату. Чья-то ладонь накрыла рот Амелии, превращая громкий звук в протяжное и приглушенное мычание.

– Амелия, успокойся. Все хорошо, – говорил Дэйв.

Я так сильно испугалась визга, что и сама вздрогнула. Брайен вернулся ко мне и взял за руку.

– Сработало, – гордо произнес он.

– Спасибо тебе, но я все еще считаю, что ты не должен этого делать.

– Если ты не хочешь принимать то, что я делаю это ради тебя, то подумай о том, что я возвращаю долг твоему мужу. Он же все-таки помогал тебе.

– Ты хоть представляешь, какой это риск? Я не могу позволить тебе…

Нас перебила Амелия. Подруга задыхалась и не могла отойти от того, что Брайен сделал с ней в сознании. Я неосознанно шагнула вперед, чтобы помочь ей, но обида остановила меня.

– Как ты ее разбудил?

– Усилил кошмары, которые мучили ее. Мои добродушные речи она не воспринимала.

Всхлипы Амелии стихали, как и бредовые речи. Наверное, Дэйв обнимал ее, успокаивал, и эти мысли выводили меня из себя. Я будто ревновала мужа, представляла, что мы с ним в нормальных для светлого общества отношениях, но вдруг все рухнуло. Меня предали.

– Аврора, не теряй контроль, – шептал Брайен.

– Не могу.

«Мы же не допустим, чтобы она вышла сухой из воды?»

«Ты должна проявить сострадание. Она же мучается из-за своего проступка».

«Сострадание для слабаков. Эта гнилая светлая заслужила взбучку».

– Я ей больше не доверяю. Зря мы это затеяли. Представь, если бы не было тебя, а между ними все равно бы это произошло. Что бы я делала? Брайен, она сделала это, думая, что у нас с Дэйвом все хорошо, что нет тебя. Я любила ту, которая смогла так легко предать меня.

– Аврора, попридержи эмоции, – вступился Дэйв. – Если бы я не начал общение с ней…

– Лучше просто молчи. Не тебе указывать, как мне реагировать на происходящее.

– Ты у нас вообще единственный человек, который может осуждать других и делать все, что захочется. Почему тебе можно нарушать законы, жить полноценной жизнью, а мне и ей нет? На что ты рассчитывала? Думала, я всю жизнь буду тупо ходить на работу, сидеть дома, обеспечивать тебя и детей, которых никогда не будет? Ты хотела мне такой жизни? Осуждаешь меня, хотя сама делаешь все то же самое! Грязно и эгоистично, Аврора, строить из себя святую!

– Что за беспочвенные нападки? – взревела я. Какого черта Дэйв стал говорить об этом, обвинять меня, переводить стрелки. От негодования у меня даже глаза защипало, я вот-вот могла разреветься. – Я желала тебе счастья! Хотела, чтобы ты был с ней. Не знаю как… Но я хотела этого! А вы просто обманули меня! Она предала меня!

– В нас столько же лжи, сколько и в тебе! Мы настолько же погрязли во всем этом дерьме, как и ты!

– Хорошо! Не спорю! А теперь ты можешь заткнуться и перестать нападать на меня? Не я предала друга!

– Когда ты гуляла с Брайеном втайне от меня, ты не предавала?

– Сравнил! Ты, думается мне, был только рад такому развитию событий. Совесть меньше мучает, когда ты не один изменяешь в отношениях, да? Может быть, ты и свел меня снова с Брайеном, чтобы свободно встречаться с Амелией? Вот и рассыпались прахом твои благородные намерения!

Мы оба кричали в темноту, но, даже не глядя друг на друга, могли прочувствовать всю боль, горечь