Шрифт:
Закладка:
— Ты куда это летел? — спросил Боря. — Самолёт вышел из строя?
— Да, — угрюмо ответил брат. Куда делась его беспечность, вечная готовность улыбнуться и нашалить! В лице его — спокойствие, во взгляде — новая, непонятная цель. Словно он знал что-то такое, чего Боря не знает и не в силах узнать.
— Как же вы теперь? — спросил Боря.
Костик отвернулся к стенке:
— Меня ещё могут вызвать отсюда телеграммой…
— Чудак! Во сне же всё… И твой самолёт, может, лежит уже на дне Ледовитого океана…
Сказал это Боря и вспомнил про свою лодку, настоящую лодку, которая лежит сейчас в настоящем иле настоящего пруда. Водить самолёт и отдавать во сие храбрые приказы — это каждый сможет, а вот вытащить лодку…
Вдруг Костик рывком откинул одеяло и сел на кровати. Глаза его снова вспыхнули, да так, что Боря моргнул.
— Долго будешь валяться? — В голосе брата зазвучало презрение. — Долго, я спрашиваю?
Только этого не хватало! А что, если схитрить, притвориться, что он во всём готов слушаться малыша?
— Кость, а ты мог бы включить меня в свою экспедицию? — робко попросил Боря.
— Тебя? — Костик пристально посмотрел на него своими горящими глазами. — Пожалуй, нет.
— Что так? Я бы так хотел!
— Не подойдёшь. Нам нужны верные и твёрдые люди…
— Ну, Кость, — взмолился Боря. — Я исправлюсь… Даю тебе слово!..
— Тогда и будем говорить. — Брат вскочил с кровати и пошёл мыться.
Ничего себе, у Костика просто мания величия!
На кухне всё было готово. Отец, обжигаясь, торопливо пил чай, спешила и мама. Приглаживая после умывания мокрые на макушке волосы, Боря легонько задел её Хитрым глазом. Мамино лицо оставалось прежним, только глаза, как и у Костика, засветились и тоже ярко вспыхнули. И всё. Значит, эта кнопка ничем ему не грозит! Боря осмелел и задержал Хитрый глаз на отце. И опять — вспышка! И лицо отца стало суровей, и чай он пил медленней и не обжигаясь. И в глубине его глаз тоже ярко горели две спокойные, уверенные звезды. И это было так красиво, так неожиданно и загадочно!
И у Наташки, наверно, вспыхнут!
Первым ушёл отец, потом мама, за ней Костик. Боря надел куртку с Хитрым глазом, собрал портфель. Но не уходил. Чуть приоткрыв дверь, он ждал, когда выскочит Наташка. Тогда-то и он выйдет, и они будто случайно встретятся, и он разыграет удивление… Ждать пришлось долго, в куртке было жарко, и даже глаза заболели смотреть на её дверь — тёмную, молчащую, с синим почтовым ящиком. Ну что она там? Опять выскочит в последнюю минуту и они рысью помчатся к школе? Или захворала?
Но Боря ждал.
Потом он набрал на телефонном диске её помер и услышал тоненький голосок: «Да, я слушаю».
Ух как хотелось крикнуть: «Ну выходи же! Выход и, я устал тебя ждать!»
Но Боря ничего не крикнул, а быстро положил трубку на рычаг, словно она жгла его руку. Значит, здорова. И не успел Боря это подумать, как скрипнула её дверь, и, не убедившись даже, что это Наташка, а не её мама или папа, он прыгнул через порог и захлопнул свою дверь, отрезав все пути к отступлению.
И, суетясь, дёргая руками, шмыгая носом, подбежал к кнопке вызова лифта и нажал. Так сильно нажал, что чуть не раздавил. И вот появилась Наташка. Боря повернулся к ней, к её огненно-красному пальто, к её широкой — до ушей и даже шире — улыбке.
— Здравствуй. — Боря открыл перед ней тяжёлую дверь подошедшего лифта.
— Доброе утро.
И он увидел в её глазах звёзды. Да, да звёзды! Две яркие и зелёные, они так и сияли, освещая её лицо, и тоже вспыхнули! Лицо её странно преобразилось; Боря не мог выдержать её взгляда. Минуту ещё ничего, можно, а потом ему становилось вдруг почему-то так совестно, так стыдно, и он упирал глаза в пол.
Почему?
Они вышли из подъезда и зашагали вдоль дома к Весенней улице.
Наташка держалась сегодня более прямо, чем всегда, и не старалась заглянуть ему в глаза, и не посмеивалась своим мелким частым смешком. Что-то в ней стало другим, будто, как и Костик, она узнала какую-то тайну, которую не знал он, и не торопилась поделиться ею. И куда-то исчезла её суета. И нос хоть и оставался по-прежнему длинный, но он уже не стремился так лихорадочно вперёд, чтобы первым всё пронюхать…
А может, она оставалась прежней, просто он не замечал раньше?
Боря шёл с Наташкой и не знал, о чём с ней теперь говорить, и она не лезла, как обычно, с расспросами, со своими девчоночьими охами и ахами, не жалела его и не предлагала новых книг. И так странно было идти с ней, совсем другой Наташкой, и ему почему-то показалось, что, шагая вместе, уже не он, а она делала ему одолжение…
И всё, всё это потому, что в глазах у неё горели звёзды, которые время от времени вспыхивают, а у него нет этих звёзд!
А ведь, если разобраться, звёзды у неё не совсем настоящие, их дал ей Хитрый глаз. Ей дал, а ему нет. И у него вдруг появилось странное чувство, что эта кнопка насмехается над ним, слегка предаёт его…
В школе Боря сел за парту и перевёл дух. Спрятать приборчик подальше? Ещё попробовать? Вот вошёл Андрей. Боря повернулся к нему.
У Андрея тоже вспыхнули карие звёзды. Он оглядел класс и тотчас спросил у Вовы:
— Получил свой лайнер?
Вова промолчал.
— А собачку? Ну чего молчишь?
Вова почесал круглую голову, вздохнул и отвернулся от Андрея.
— Ну говори, не бойся… Получил?
Боря на всякий случай отвёл от Андрея Хитрый глаз: как бы опять не помешал.
— Получил, — промямлил Вова.
— Что? — не отставал Андрей.
— Мяч и ручку со стержнями… Лайнер теперь его, что там говорить…
— Я кого-нибудь другого подыщу ему, — отозвался Боря, — дядя Шура раздумал давать того щенка…
— Врать ты горазд! — опять вспыхнул звёздами Андрей. — И умеешь играть на слабых струнках человека. «Собачку дам»… У Попугая научился?
— А тебе что? — обиженно спросил Боря и грудью лёг на парту, потому что не хотел, чтобы Хитрый глаз зажигал у
