— Пойду проверю Лючию, — Я оставляю сестру подглядывать в окно и пробираюсь через большую гостиную.

Как жена дона, я должна была жить с мужем, но, приехав в дом Батисты, я ясно дала понять, что не намерена делить с ним свою жилплощадь. В то время он уже с трудом поднимался по лестнице, поэтому в основном пользовался первым этажом, где находился его офис и другие рабочие помещения. Поэтому я заняла второй этаж.

Я направляюсь в свою спальню, где Лючия отдыхает после обеда. Обычно она дремлет в своей комнате, но когда после обеда она задремала в моей постели, я не захотела ее будить.

Когда я прохожу мимо кухни с открытой планировкой слева, мой взгляд останавливается на куче разноцветных магнитов, висящих на холодильнике. Лючия любит играть с ними — очень часто, — поэтому некоторые из них обломаны или их пришлось склеить. Я останавливаюсь перед мозаикой сувениров. Они кажутся совершенно неуместными на современной белой кухне. Я провожу пальцами по магниту с изображением моста, по центру которого проходит длинная диагональная трещина, и на моих губах появляется грустная улыбка. Это тот самый, который он мне принес. В ночь злополучной вечеринки я хотела переставить ее на центральное место, но магнит выпал у меня из рук. Вспоминая тот момент, теперь кажется, что это было какое-то предзнаменование.

— Я хочу, чтобы данные с камер наблюдения поступали в помещение охраны, на главный компьютер в офисе на первом этаже и на мой ноутбук, — говорю я специалисту по безопасности, который возится с главным блоком сигнализации на стене. — Убедитесь, что это будет сделано.

— Хм… Не думаю, что в этом есть необходимость, сэр. Все записи будут переданы в наш штаб, и у нас есть команда, которая будет следить за ними двадцать четыре часа в сутки.

Я угрожающе делаю шаг к нему и приковываю его взглядом.

— Конечно. — Мужчина отступает на два шага. — Без проблем.

Я киваю и направляюсь к своей машине, припаркованной на подъездной дорожке на некотором расстоянии от других автомобилей. Кейс со снайперской винтовкой лежит на заднем сиденье, поэтому я сначала достаю его, а затем открываю багажник. Две большие спортивные сумки с моим дополнительным оружием лежат в правой части грузового отсека, но я решаю пока оставить их и взять только сумку с одеждой.

Ранее ко мне подошел невысокий мужчина в костюме, похожем на костюм пингвина, и сообщил, что моя комната готова и я могу найти ее на втором этаже здания для персонала. Я оглядываюсь через плечо на указанное строение. Оно расположено примерно в двухстах футах от главного здания. Ничего не происходит. Зная, что мне предстоит еще одно “сражение”, я оставляю свой снайперский кейс в багажнике и направляюсь к входной двери виллы Леоне.

В холле горничная занята уборкой стеклянных дверей, ведущих в офис. Когда она замечает меня, то бросает тряпку на пол, а затем убегает со всех ног. Должно быть, ей повезло, что не пришлось вытирать кровь в зале заседаний.

Поднимаясь по лестнице на второй уровень, я осматриваю окрестности, отмечая детали, которые упустил, когда разведывал дом сегодня утром. Стены отделаны плетеным деревом. Картины маслом в огромных витиеватых рамах. Огромные старинные дедушкины часы. Хрустальная люстра и соответствующие бра на стенах. Он выглядит как музей. Здесь даже пахнет так же. Ничто в этой квартире не напоминает комнаты ее сестры наверху. У нее все современное, как в ее квартире давным-давно. У нее даже до сих пор есть свои садовые сорняки, высаженные в горшки вдоль стен и окон.

На лестничной площадке есть две двери. Та, что справа, ведет в отдельную комнату. Я воспользовался балконом этой комнаты, чтобы попасть внутрь прошлой ночью, после того как разобрался с киллером на крыше. Двойная дверь передо мной ведет в апартаменты Неры. Я берусь за ручку и вхожу внутрь.

Нера стоит у барной стойки, отделяющей кухню от столовой, на ее лице написаны растерянность и тревога. На мраморной стойке перед ней стоит желтая миска в форме сердца, частично заполненная порезанными кусочками апельсинов и яблок. На разделочной доске лежит половинка яблока.

— Что ты здесь делаешь?

— Я остаюсь там же, где и ты, — Я киваю в сторону большого коричневого дивана в центре гостиной.

— Мы так не договаривались — Ее голос кажется спокойным, но в нем чувствуется едва уловимая нотка паники.

Я подхожу к стойке для завтрака и останавливаюсь на противоположной стороне. В центре прилавка в глиняном горшке растет петрушка. Слабый аромат травы покалывает мои ноздри.

— Мы договорились, что я буду обеспечивать твою безопасность. Я не могу сделать это, оставаясь в другом здании.

Когда Нера открывает рот, чтобы произнести несомненно язвительную реплику, ее взгляд резко поворачивается влево. Я достаю пистолет и поворачиваю голову, чтобы проследить за ее взглядом. Мой взгляд падает на открытую белую дверь в другом конце комнаты, и все внутри меня замирает. Крошечная девочка в розовой пижаме с белыми цветочками стоит в дверях, прижимая к груди плюшевого медвежонка. Спутанные темно-русые волосы, так похожие на волосы моего тигренка, частично скрывают ее лицо.

— Я хочу пить, мамочка, — бормочет девочка и сонно трет глаза тыльной стороной ладони.

Я дергаюсь, как будто кто-то вонзил нож мне прямо в сердце. Весь воздух покидает мои легкие, когда лавина чувств обрушивается на мою грудь.

Шок.

Обида.

Предательство.

Я отпускаю пистолет и делаю шаг назад, не сводя глаз с маленькой девочки.

Вернувшись в Бостон, я поклялся, что на этот раз не подойду ближе, чем это необходимо для обеспечения безопасности моего тигренка. Феликс сообщил мне, что она вышла замуж, но этот сумасброд больше ни о чем не говорил. И мне никогда не приходило в голову, что у нее и ее покойного мужа был ребенок.

Нера бросается к дочери и подхватывает ее на руки. Девочка опускает свой маленький подбородок на плечо Неры и наклоняет голову, ее невинные глаза блестят, когда она с интересом наблюдает за мной.

— Это Лючия. — Голос тигренка проникает в оцепенение, охватившее меня. — Моя дочь.

Я хватаюсь за край стойки, сжимая ее изо всех сил, и закрываю глаза. Я не имею права чувствовать эту душераздирающую боль и одновременный гнев, но обе эмоции раздирают меня изнутри.

— Прости, я не знал. — Я заставляю себя сказать эти слова и отпускаю мраморный бортик,