Пришлось поспешно двинуться вперед по ужасной дороге. Показался турецкий аэроплан и закружил над нами, чтобы помочь артиллеристам. Снаряды начали падать возле нас. Мы удвоили шаг и растянулись в ломаную линию, лишенную всякого прикрытия. Внезапно аэроплан нерешительно застыл в воздухе, а затем отклонился в сторону по направлению к железной дороге и, казалось, снизился. Турецкое орудие выпустило еще один удачно направленный снаряд, который убил двух верблюдов, но после этого потеряло прицел. Около пятидесяти следующих выстрелов не причинили нам вреда, и мы успели выйти за пределы досягаемости снарядов. Турецкое орудие приступило к наказанию Тайибы.

Джойс проснулся в Умтайе от канонады и вышел, чтобы встретить нас. Позади его высокой фигуры развалины были расцвечены пестрой толпой, составленной из представителей всех деревень и племен Хаурана, прибывших засвидетельствовать уважение и предложить – по крайней мере на словах – свои услуги. К неудовольствию уставшего Насира, я оставил его с ними, а сам ушел с Джойсом и Уинтертоном, рассказывая им о снизившемся аэроплане и высказывая предположение, что его подбил какой-нибудь бронированный автомобиль с места своей стоянки. В эту минуту появились еще два неприятельских аэроплана и сделали посадку у того же самого места, где снизился первый.

Однако завтрак, первый за долгое время, был уже приготовлен. Мы сели, и Джойс рассказал, как обитатели Тайибы стреляли по нему, когда он проезжал мимо, вероятно, чтобы подчеркнуть свое мнение о чужаках, которые сначала ворошат гнездо турецких шершней, а затем улепетывают.

Завтрак окончился. Мы вызвали из числа автомобилистов добровольца, чтобы обследовать неприятельский аэродром. Все выступили вперед с молчаливой готовностью и охотой, от которых у меня перехватило дух. Наконец Джойс выбрал двух автомобилистов с двумя машинами – одной для Джунора, а другой для меня, и мы проехали пять миль к долине, у входа в которую, казалось, снизились аэропланы.

Мы заглушили шум автомобиля и медленно поползли вперед по дороге. Приблизительно в двух тысячах ярдов от железной дороги она изгибалась вокруг гладкого луга, у дальнего края которого стояло три аэроплана. Это было великолепно! Мы ринулись вперед, но нам преградил путь глубокий ров, окаймленный отвесными насыпями из растрескавшейся земли и совершенно непроходимый.

В ярости мы устремились вдоль него по дороге. Стоило нам остановиться, как два аэроплана начали разбег. Мы открыли по ним огонь, пытаясь нащупать прицел по пыльным клубам, но самолеты уже отделились от земли и, прошумев над нами, исчезли.

Третья машина закапризничала. Ее пилот и наблюдатель отчаянно запускали пропеллер, пока мы приближались. Наконец они спрыгнули в железнодорожный ров, а мы начали посылать пулю за пулей в остов самолета, пока он не заплясал под их градом. Мы выпустили полторы тысячи пуль по нашей мишени, а затем повернули обратно.

К несчастью, оба спасшихся бегством аэроплана успели слетать в Дераа и, пылая злобой, вернуться. Один из них не проявил особого ума и сбросил на нас четыре бомбы с большой высоты, дав промах. Но второй ринулся вниз и начал сбрасывать бомбы метко и аккуратно. Мы медленно поползли назад, беззащитные между камней, чувствуя себя обреченными, как сардинки в жестяной коробке, когда бомбы начали падать все ближе. Одна из них осыпала градом мелких камней управляющую часть автомобиля, но лишь изранила нам руки. Другая изодрала переднюю шину и чуть не перевернула машину.

Я предпочитаю встречать опасность в одиночестве. К счастью, мы благополучно добрались до Умтайе и донесли Джойсу о нашем успехе. Мы доказали туркам, что аэродром непригоден для пользования и что Дераа в равной степени доступна для автомобильной атаки.

Позднее я прилег в тени одного из автомобилей и заснул. Все арабы пустыни и пролетавшие турецкие аэропланы, которые бомбардировали нас, не могли нарушить моего мирного отдыха. В огне событий люди стали лихорадочно-неутомимыми, но сегодня мы счастливо закончили наш первый набег, и мне было необходимо отдохнуть перед следующими походами. Как и всегда, я заснул как убитый, лишь только лег, и проспал до полудня.

Помощь Королевского воздушного флота

Со стратегической точки зрения наша задача заключалась в том, чтобы оставаться в Умтайе, дававшем нам господство над тремя железными дорогами Дераа. Если бы мы продержались тут еще неделю, то задушили бы турецкие армии, как незначительны бы ни были успехи Алленби. Однако с тактической точки зрения Умтайе являлся опасным местом. Слабый отряд, состоявший исключительно из регулярных войск без прикрытия партизан, не мог без потерь удержать его, и все-таки мы должны были пойти на это, даже если бы беспомощность наших воздушных сил продолжала оставаться очевидной.

У турок было по крайней мере девять аэропланов. Мы расположились лагерем в двенадцати милях от их аэродрома, в открытой пустыне, возле единственного источника воды, с большими табунами верблюдов и лошадей, которые по необходимости паслись вокруг нас. Первая же турецкая бомбардировка казалась достаточной, чтобы переполошить партизан, являвшихся нашими глазами и ушами. Как только они прекратят свою службу и отправятся по домам, наша боеспособность будет подорвана. Тайиба, первая деревня, которая служила нам прикрытием от Дераа, находилась в таком же положении: она лежала беззащитная, содрогаясь под огнем многократных атак.

Если мы собирались оставаться в Умтайе, Тайиба должна была оставаться на нашей стороне.

Прежде всего мы должны были получить воздушное подкрепление от Алленби, намеревавшегося на второй день послать в Азрак самолет с донесениями. Я решил, что мне полезно поехать и переговорить с ним. Я мог вернуться к 22-му числу. Умтайе продержалась бы до тех пор, ибо мы всегда могли обмануть вражеские аэропланы, передвинувшись к Ум-эль-Сурабу, соседней римской деревне[94].

Но чтобы находиться в безопасности в том или другом месте, мы должны были удерживать инициативу в своих руках. Фланг со стороны Дераа был временно закрыт из-за недоверчивости крестьян. Оставалась Хиджазская линия. Мост на сто сорок девятом километре оказался почти восстановлен. Мы должны были вновь его разрушить и вместе с тем разрушить еще один мост на юге, чтобы преградить к нему доступ ремонтных поездов. Попытка Уинтертона, произведенная вчера, доказывала, что первая задача требовала участия войск и орудий. Вторая могла быть осуществлена путем набега.

Итак, я заявил Джойсу, что египтяне и гуркхи[95] возвращаются в Акабу, и попросил одолжить мне бронированный автомобиль, чтобы отправиться с ними и сделать все, что могло быть сделано. Мы отыскали Насира и Нури Сайда и сообщили им, что я вернусь 22-го числа с боевыми